Третий батальон гауптмана Праксы двумя ротными группами (9-я рота — полковой резерв) во взаимодействии с саперным взводом пересекал Буг на надувных лодках, захватывал Западный остров, затем центр крепости и Брестский (Трехарочный) мост Цитадели.
Второй батальон майора Парака составил резерв дивизии.
Итого, для штурма Западного и Центрального островов выделялось 650 бойцов, а всю территорию крепости должны были в быстром темпе зачистить два неполных батальона — 1400 германских пехотинцев. Решающим фактором победы считались неожиданность нападения и мощная артиллерийская подготовка. Согласно графику, крепость должна была пасть к полудню.
Да разве это серьезное укрепление! Так, обычные казармы.
Можно отметить, что план штурма Брест-Литовской крепости был таким же авантюрным, как и весь план «Барбаросса». Но надо помнить, что главная задача 45-й пехотной дивизии — не крепость, а мосты, по которым покатятся «панцеры» Гудериана.
Немецкий артиллерийский расчет ведет огонь по окнам кольцевой казармы. Июнь 1941 г.
В результате обстрела части гарнизона крепости понесли большие потери убитыми и ранеными, особенно подразделения, находившиеся на Центральном острове, на который пришлась основная доля огня реактивных минометов и удар 210-мм мортир 34-й дивизии. Они не пробивали старые стены, но те сооружения, чьи окна выходили на юго-запад, охватил пожар. Ошарашенные бойцы прятались под нарами или выскакивали из окон, чтобы разбиться о мостовую, либо попасть в самое пекло — во дворе в эти минуты шансов выжить почти не было, там, по словам очевидца, бушевал «какой-то сумасшедшей силы ураган огня и стали». Горели крыша кольцевой казармы, машины 31-го автобата, помещения 333-го стрелкового полка, здание пограничников, в которое угодил снаряд одного из «Карлов». Огонь бушевал на втором этаже в расположении 84-го стрелкового полка, пылали третий этаж и пожарная вышка Белого дворца, сараи, конюшни, сложенные во дворе дрова. Горела даже земля.
«Какая-то неумолимая сила легко оторвала меня от подоконника, швырнула на пол, — вспоминает младший сержант 3-й комендатуры С.Т. Бобренок. — Дом содрогается от страшного удара. Вскакиваю с пола, выбегаю в коридор. Обалдело смотрю вверх, вниз. Надо мною — небо в огненных разрывах, подо мною — груды битого кирпича, пыль. Доносятся крики и стоны бойцов, заваленных обломками стены: прямым попаданием крупного калиберного снаряда разрушен угол нашего дома. Разрывы снарядов сливаются в один сплошной рев… И оттого ли, что мы раздеты, что нет в руках оружия, что не слышно человеческих голосов, — мы чувствуем себя совершенно беспомощными».
Для выхода на восток можно было использовать только Северные и Восточные (Кобринские) ворота, но и на них противник сосредоточил сильнейший артиллерийский огонь. Киномеханик ефрейтор Н.И. Соколов, открутив сеанс в клубе, вернулся в свою казарму, в расположение 98-го отдельного противотанкового артдивизиона, и крепко уснул, в той мирной жизни, а на рассвете:
«Страшный грохот, звон битого стекла, стоны раненых и перепуганных бойцов сразу заставили меня вскочить с постели. В лицо пахнуло гарью и пылью. По всему горизонту полыхало зарево. В помещении стало светло. Мы предполагали, что это горит нефть или керосин, но доносившийся свист снарядов, а затем оглушительные взрывы заставили нас изменить свои предположения. Кто-то крикнул: «Война!».
В этом кромешном аду бойцы, словно по команде, кинулись к орудиям, тягачам автомашинам. Некоторые бросились к водонапорным кранам, которые находились рядом с казармой, чтобы наполнить котелки и фляги водой. Но, к сожалению, воды уже не было. Начали разбирать винтовки, стоявшие в пирамиде. Часть из них уже была повреждена. Забрали противогазы, шинели, не было патронов. Точнее, они были, но дневальный не решался без командиров раздавать их. Его пытались уговорить, но он был неумолим. В суматохе и смятении мы смотрели друг другу в глаза и спрашивали: «Что же это такое? Почему не объявляют боевой тревоги?» От испуга многие тряслись, словно в лихорадке. Чтобы успокоить себя, мы прижались к стене, но и она содрогалась от рвущихся бомб и снарядов. Бойцы, не состоявшие в расчетах, не знали, что делать. Выходить из помещения было опасно».
Рядовой 98-го ОПАД В.П. Никифоров «взял карабин и аккумулятор, быстро побежал в боевой парк, но это небольшое расстояние очень трудно было преодолеть, буквально все было под огнем, многим товарищам так и не удалось добраться в парк».
Выйти из Цитадели смогли лишь отдельные подразделения, вывезти какую-либо материальную часть не удалось. Не смог вырваться и 75-й разведывательный батальон 6-й стрелковой дивизии, имевший на вооружении плавающие танки Т-38 и бронемашины. Его личный состав, находившийся в Белом дворце и здании Инженерного управления, с началом боевых действий бросился к автоброневому парку, чтобы вывести боевые машины (в крепости стояло около 40 единиц бронетехники). На этом пути многие погибли. Почти вся техника была разбита, вырваться из крепости сумели только семь бронеавтомобилей БА-10, из шестнадцати танков в район сосредоточения не вышел ни один. Командир 31-го отдельного автобатальона капитан Я.Д. Минаков, забрав знамя, вместе с оставшимися бойцами пытался уйти через Тереспольские ворота, но на полпути вся группа была накрыта огнем артиллерии.
Начало борьбы за крепость описано в кратком отчете о действиях 6-й стрелковой дивизии:
«В 4 часа утра 22 июня был открыт ураганный огонь по казармам, по выходам из казарм в центральной части крепости, по мостам и входным воротам и домам начальствующего состава. Этот налет внес замешательство и вызвал панику среди красноармейского состава. Командный состав, подвергшийся в своих квартирах нападению, был частично уничтожен. Уцелевшие командиры не могли проникнуть в казармы из-за сильного заградительного огня, поставленного на мосту в центральной части крепости и у входных ворот. В результате красноармейцы и младшие командиры без управления со стороны средних командиров, одетые и раздетые, группами и поодиночке, выходили из крепости, преодолевая обводной канал, реку Мухавец и вал крепости под артиллерийским, минометным и пулеметным огнем. Потери учесть не было возможности, так как разрозненные части 6-й дивизии смешались с разрозненными частями 42-й дивизии, а на сборное место многие не могли попасть потому, что примерно в 6 часов по нему уже был сосредоточен артиллерийский огонь».
Командир 28-го стрелкового корпуса генерал-майор B.C. Попов 9 июля 1941 г. доносил командарму-4:
