Нормальный советский человек должен лечь в постель с любимой в полной темноте, только после свадьбы и никаким сексом с ней никогда не заниматься. Ни в коем случае. Он должен нежно поцеловать любимую, любимая — уснуть на его груди, а потом у них автоматически появляется ребенок и случается общий шумный праздник, а там становится и вовсе уж не до секса.
Майк писал о реальной любви — сжигающей, иссущающей, сводящей с ума. Никакие сибирские стройки и «пиджаки наброшенные» здесь и рядом не лежали. Майк писал о чувствах внутренне сильного человека к женщине, которую он, в первую очередь, хочет. Он писал о том, что сначала трахнет женщину, а потом уже и пиджак набросит, и вокруг берез побродит, держа в одной руке папиросу, а в другой — бутылку сухого.
А любимая — тоже не простушка с дальневосточного строительства, любимая — настоящая сука и тоже с папиросой в мундштуке, она тратит последние деньги воздыхателя не на книги по специальности и не на новый радиоприемник, а на разлагающие дух и тело духи, на смущающие разум юбки и чулки, на пальто («Дрянь»: «ты продала мою гитару и купила себе пальто….»). В общем, барышня, в которую влюблены все герои всех песен Майка, — существо совершенно идеологически невыдержанное, взбалмошное, развратное и, зараза, очень умное.
«Сладкая N» и «Дрянь» — два шедевра Майка, наравне с «Пригородным Блюзом» они входят в «золотой фонд» русской поп-музыки. Хиты на все времена. Несмотря на то что гитарный рифф «Дряни», как уже было сказано выше, свистнут у Лу Рида, это настолько полноценные, законченные и емкие произведения, что Майк мог бы больше уже ничего и не писать — и все равно остался бы в истории как удивительный и неповторимый автор.
«Ты дрянь, — лишь это слово способно обидеть»…
На концертах женщины влюблялись в Майка пачками, при этом все они в один голос заявляли, что он — мерзавец, но в постель к нему легла бы каждая вторая. Не удавалось им это только по причине того, что Майк не был «человеком тусовки», был придирчив в выборе компании и, как ни удивительно это для рок-звезды, иногда трогательно робок и застенчив.
На альбоме, который, в общем-то, на концептуальный альбом и не тянет, а является просто набором песен, написанных Майком к тому моменту, когда ему представилась возможность зафиксировать их на пленке в более или менее профессиональной студии Большого театра кукол, — на этом альбоме есть еще песня «Все в порядке (Старые раны)».
Майк впоследствии исполнял ее довольно редко, путал и забывал слова, но тем не менее это одна из лучших его песен. Она литературно безупречна, она пронзительна и столь личностна, что петь ее, как мне кажется, страшно. Да не кажется — я сам пел ее несколько раз. Слезы наворачиваются на глаза — не от жалости к себе, а от ощущения все той же любви, которая оказывается превыше всего, оказывается единственным, что вообще имеет значение.
В «Старых ранах» любовь не персонифицирована, это любовь вообще — и от этого она еще пронзительней, еще мощнее, она всеобъемлюща, она для каждого и про каждого — если принять как данность, что каждый может чувствовать хоть что-то.
Эту песню можно сравнить разве что с «God» Джона Леннона, хотя по форме она совершенно другая, да и по содержанию, кажется, не имеет с ней ничего общего. Тем не менее обе эти песни — об одном и том же и спеты, поданы, сочинены очень похоже. Когда Леннон поет «Я не верю в „Битлз"» — у меня тоже мурашки по коже. Хотя, казалось бы, — ну, не верю, ну и чего… Но Леннон поднимается выше — он поет не о поп-группе, не об отношениях внутри коллектива и проблемах с менеджментом, он поет о ценностях — точнее, о том, что является настоящими ценностями. Этот пафос уместен, когда автор является настоящим художником. Когда автор — гений. Будь степень таланта Леннона или Майка чуть ниже — получилась бы жалкая пошлятина. Но — мы имеем то, что имеем, и за это — спасибо. И Джону, и Майку.
Время «Сладкой N» — время начала.
В России уже существовало множество так называемых «рок-групп». Ничего хоть сколько-нибудь интересного и заслуживающего внимания от их творчества не осталось. Это был чистый, стопроцентный, кристально честный порожняк. Сточки зрения творчества, конечно. Со стороны физиологии это было здорово. Длинноволосые парни в клетчатых рубахах и джинсах, купленных на деньги, которые копились несколько месяцев, горделиво стояли на сценах подростковых клубов, летних танцплощадок и школьных залов, чувствуя себя как минимум артистами ранга Led Zeppelin, и ругали страну за то, что страна не желает слышать, записывать и выпускать на пластинках их песни. Нет сейчас этих песен, они остались только в памяти сильно постаревших, седых, лысых и толстых мужиков, в которых превратились герои танцплощадок семидесятых, некогда мечтавшие о Большой рок-карьере (не слишком понимая, что это такое, и имея очень отдаленное представление о том, что происходило в рок-музыке Англии и Америки).
Все эти парни, пытавшиеся играть «так же», как Beatles, Stones и Led Zeppelin, совершенно не умели писать песни. Удивительное дело — их было так много, но ни одной вменяемой песни из тех времен до наших не дошло. А песня — если это хорошая, настоящая песня — живет долго. Не скажу, что вечно, но на несколько поколений ее уж как-нибудь хватает.
Настоящую песню помнят, ее перепевают, и она становится популярной — и СМИ здесь ни при чем.
Песни Майка не тиражировали СМИ семидесятых и восьмидесятых, однако, куда бы он ни приехал, «Гопников», «Сладкую N» и «Дрянь» подпевал весь зал.
На самом деле огромную армию музыкантов «первой волны» советской рок-музыки (к великому сожалению парней, которые отращивали волосы, паяли усилители и сами собирали колонки) можно просто вынести за скобки. Их словно и не было. Они не сделали ничего. От них ничего не осталось.
Равно как и ВИА — пустота. Они отъездили свое по просторам СССР и — иногда — по фестивалям в странах Восточной Европы, и все. Все эти «Голубые гитары», «Веселые ребята», «Самоцветы» — что это? Кто это? Зачем это? Обыкновенные советские эстрадные исполнители, политически причесанные, идеологически выхолощенные… Попса СССР семидесятых и попса России нулевых — одна и та же хрень. Это ничто. Это не имеет отношения к мировому культурному процессу, никогда не имело.
История началась с «Машины Времени», «Аквариума» и Майка Науменко.
Конечно, на пустом месте ничего не вырастает. Нужны семена, нужны хотя бы какие-то молекулы, какие-то химические соединения, чтобы зародилась хоть какая-то, самая примитивная форма жизни.
Но танцплощадочные группы вряд ли являлись черноземом, на котором выросли настоящие, самостоятельные группы. И «Аквариуму», и «Машине», и парню со сценическим и бытовым псевдонимом «Майк» жизнь дала Большая рок-музыка.
