не он, а его водитель, Макс постоянно нервничает: «Почему ползем, как черепаха?! Нельзя ли побыстрей?!»
В том же 1971 году Агата Кристи получает письмо из Музея восковых фигур мадам Тюссо: с нее хотят снять мерку для создания восковой статуи – и это тоже большая честь: в этот музей, куда по сей день стоят многочасовые очереди, попадают только самые знаменитые.
Мэллоуэны не молодеют, но на месте не сидят. То они на своем любимом Ближнем Востоке – раскопки Макс после инсульта больше не ведет, но в Ираке, Сирии и Иране они с женой бывают регулярно. То они, меломаны, едут на ежегодный Зальцбургский фестиваль послушать «Волшебную флейту». То вместе с внуком (Мэтью – выпускник Оксфорда, сотрудник издательства «Penguin»; как и бабушка, любитель оперы) отправляются летом 1962 года в Байройт, вотчину Вагнера. То путешествуют по Швейцарии (лето 1966 года), и Агата требует от дочери, чтобы та не пересылала ей в «этот горный рай» писем:
«Шли мне письма только в случае крайней необходимости! Отсутствие писем – самая большая радость в жизни!»
На отсутствие интереса к себе Агата не жалуется и за границей: и в Байройте, и в Зальцбурге за ней тянется длинный хвост поклонников: «Нельзя ли автограф?» Можно, но только утром, с десяти до одиннадцати – так решил, пожалев живого классика, сердобольный хозяин гостиницы в Байройте.
В этом же году, осенью, Мэллоуэны вновь отправляются за океан, где на этот раз проведут почти полгода. Агата сопровождает мужа, совершающего лекционное турне. Макс читает лекции не только в Гарварде, Принстоне, Йелле, но и по всей стране – в Вашингтоне, Нью-Йорке, Чикаго, Филадельфии, в Техасе и Калифорнии. Причем за немалые гонорары: знает себе цену, да и «деньги на земле не валяются». В записной книжке Агаты тех лет можно найти немало любопытных и забавных наблюдений касательно американской университетской жизни.
«Все профессорские жёны здесь (в Принстоне. – А.Л.) очень славные, сказочно богатые, на лекции ходят в вечерних платьях и белых перчатках. И при этом все как один ужасно старые и больные: жёны еле ноги волочат, мужья с постели подняться не в состоянии. С кем ни поговоришь, либо глухи как пень, либо паралитики, либо слепые. Одна очень милая девяностолетняя старушенция со слуховым аппаратом, почти совсем слепая, отправилась вместе с нами на лекцию Макса – и всё время норовила поддержать меня за локоть, чтобы я не упала. “Ну конечно, я ничего не вижу на экране, только свет и тень, да и слуховой аппарат у меня ни к чёрту – я ничего не слышу, но, знаете, не отставать же от жизни, – сообщила она мне. И добавила: – Вы бы накинули пальто, а то простудитесь”».
Кстати о слуховом аппарате: за несколько лет до американского турне Агата Кристи сподобилась наконец начать лечиться от глухоты. И настроение сразу поднялось: «Какой же у меня чудесный доктор! Слышу, как тикают часы, как звонит телефон! Чудеса!»
Агата, американка по отцу, влюбилась в Новую Англию; любуется пурпурными осенними красками Вермонта, хвалит Остин, сравнивает его с Багдадом, ругает «разваливающиеся на ходу» поезда, которые останавливаются «у каждого столба».
«Из окна, когда едешь в таком поезде, – вспоминала Агата, – ничего не видно, окна мыли последний раз в прошлом веке».
В Нью-Йорке чета Мэллоуэнов побывала на Гринвудском кладбище, где похоронены Миллеры, американские дед с бабкой Агаты, родители Фредерика, которого репортер таблоида, если читатель не забыл, назвал «биржевым маклером». Кладбище произвело впечатление:
«Похоже на Луксор, – пишет Агата Корку, – повсюду гранитные монолиты из черного мрамора с обелиском в человеческий рост».
Агате вспомнился Луксор, мне – собачье кладбище из «Незабвенной» Ивлина Во.
2.
На кладбище приходится бывать всё чаще и в Англии. Фраза Агаты, которой заканчивается ее интервью «Sunday Times», не случайна:
«Последние годы моей жизни лучше не вспоминать… Нет необходимости на них останавливаться».
Мы же остановимся – вкратце.
Осенью 1959 года в Америке умирает Гарольд Обер, бессменный правовой агент Агаты в США. Летом 1962 года скоропостижно умирает любимый племянник Агаты, Джек Уоттс, сын покойной Мэдж. Не проходит и полугода, как уходит из жизни директор крупного инвестиционного фонда Арчибальд Кристи, причем буквально за несколько дней до его давно запланированной встречи с Мэтью Причардом: Арчи не видел внука двадцать лет. За несколько лет до Арчи, летом 1958 года, умирает от рака его вторая жена, «разлучница» Нэнси Нил, и Агата пишет первому мужу письмо соболезнования, где приводит известное французское изречение: «Tout comprendre c’est tout pardonner» [32].
Осенью того же 1962 года, вернувшись с женой из Любляны, где они праздновали очередную годовщину свадьбы, Макс, как уже упоминалось, переносит первый инсульт, однако довольно быстро восстанавливается. Инсульты, перебои с сердцем – скажем, забегая вперед, – не помешали баронету после смерти жены (когда умирает Агата, ему «всего-то» семьдесят один) вновь «обрести свое счастье». Обрел его Макс Мэллоуэн, впрочем, много лет назад: его вторая жена Барбара Паркер была, как мы писали, долгое время секретаршей Макса на раскопках и – пикантная подробность – сиделкой у умирающей Агаты. Спустя год после второй свадьбы, летом 1978 года, Макс ломает бедро, попадает в больницу, переносит операцию – и 19 августа того же года умирает на руках у Барбары от инфаркта; Агату он пережил всего на два года.
За месяц до кинопремьеры «звездного» «Восточного экспресса», осенью 1973 года, переносит инфаркт и Агата. Пишет записку Корку:
«Сердце вроде бы пришло в норму, доктор разрешил вставать и через день спускаться на пару часов из спальни в гостиную. В основном же, велено лежать. Тоска!!!»
С каждым днем она всё хуже слышит; похудела, осунулась, сильно облысела. После перелома шейки бедра и перенесенной операции ходит с большим трудом, жалуется:
«Я всегда так любила ходить под Рождество по магазинам – а теперь быстро устаю, поскорей хочется домой».
Последние годы «в свет» почти не выезжает, в виде исключения побывала на фильме «Убийство в Восточном экспрессе», в Клубе сыщиков на ежегодной вечеринке, посвященной очередному юбилею «Мышеловки», а вот в «Буддлз», любимом их с Максом мясном ресторане, больше не бывает – диета.
Теперь она либо сидит в кресле дома или в саду, листает свои книги, в том числе и только что переизданный мемуар 1945 года «Приезжай расскажи, как ты живешь», либо передвигается на коляске: после того как она упала на балконе и расшибла голову, сама, без сиделки, из дома больше не выходит. Последний год живет в основном в Уинтербруке, в любимый Гринуэй ей уже теперь не добраться. И не подняться по лестнице: ее кровать переносят из верхней спальни в гостиную на первом этаже. Макс ухаживает за больной женой на пару с Барбарой Паркер.
Сейчас, когда Агате
