И вот я снова оказался в институте травматологии. После обследования Зоя Сергеевна Миронова отправила меня в Цхалтубо, чтобы закончить курс лечения. В футбол я уже не играл ровно год, боли продолжались, хотя немного утихомиривались. Была надежда на радоновые ванны. Я прилетел в Кутаиси и легко добрался до целебной воды. Поселили меня на два с половиной месяца в одноместном номере, и я начал свой курс лечения. Днем лежал в бассейне с пощипывающей, голубой водой, вечером типичная санаторская жизнь — знакомства, кино, танцы, поддача. Я тут же познакомился с очаровательной Наташей, и мы продолжили лечение вместе. Когда мы появлялись в районе лечебных кабинетов, то ко мне подходили стаи молодых грузинчиков и таинственно отзывали в сторону, нашептывая: «Дай нам ее на два часа, мы тебе заплатим пятьсот, тысячу рублей». «Не, — тянул я, — это моя жена, вы же уважаете своих, вот и я». Но они не верили. Все узнали в регистратуре и подходили снова: «Слюшай, миром просим, дай нам ее, деньги и тебе, и ей дадим, не то…» Так продолжалось недели две, я не знал, как решить эту проблему. Бедные мальчишки — местные девочки были для них запретны, а приезжие слишком взрослые — и вот эти молодые онанисты пытались хоть как-то строить свою половую жизнь. Однако моя проблема из-за их приставания к Наташке решилась сама собой. Через недели две, на теплом апрельском солнце и на радоне, я стал оживать, боли в спине исчезли и потянуло на местный районный стадион. Я сошел по ступенькам небольшой трибуны прямо на поле. Там тренировалась местная команда, которая играла на первенство Грузии. Они стояли в полкруга у ворот и били вратарю. Тот, кто сам немного играл, может понять, что такое игрок, только сошедший из высшей лиги, и что такое районная команда… Я стал бить вместе с ними. Соскучившись по мячу, по ударам, чувствуя, что боли в ногах почти нет, я делал такие трюки и бил из таких положений, что вдруг увидел — все остановились и смотрели на меня, даже начали сбегаться откуда-то мужики. Цокая языками и качая головами, они спросили — откуда я, ну я и признался им и рассказал все о себе. Затем мы сыграли на двое ворот, где я опять на свежести и легкости нанизывал местных игрочков пачками. Всё. После этого отношение ко мне и Наташе изменилось в корне. Каждый вечер ребята приходили в мой номер с су лугу ни, с молодым вином и мы кутили допоздна, потом бродили вместе повсюду. Я даже съездил с ними на несколько игр первенства Грузии и играл под чужой фамилией, кое-что забивая, но счастье длилось недолго. Я не знал, что первый муж Натальи был грузин из Тбилиси. Кто-то стукнул ему, что она приехала в Цхалтубо лечиться. Он решил навестить ее. Тем более — стучавшие сказали, что она не только лечится там, но и ведет порочную жизнь. Для грузина, вероятно, обидно, даже если и прошлая жена ему неверна. В общем, Отелло не замедлил появиться. Мы за день до этого сидели и поддавали, мне уже поднадоело жить в Цхалтубо, и я решил устроить отвальную. Пошел в лавку и взял бутылок шесть коньяка, сказал, что две будем пить здесь, четыре другие — в дорогу. Две первые пошли хорошо, хотя грузинский коньяк жестковат всегда. Четыре других оказались обычным чаем. Я, возмущенный, прибежал в лавку, но продавец миролюбиво сказал мне: «Зачем не сказал, что все будешь пить здесь, зачем сказал, что везешь далеко, получи нормальный». И поменял мне весь коньяк. Утром, с бодуна и печали, я сложил свою сумку и рванул в Кутаиси, упросив стюардесс отвезти меня домой раньше, дня на четыре. Через день раздался звонок моего друга из Москвы, улетевшего на день позже. Он рассказал, что ее муж носился с ножом по всему санаторию и искал меня, вскрыли мою комнату, а мой и след простыл, он упал на пол и бился в истерике, хотел отомстить… «За что, ведь они давно развелись?..» «Да, верь ты им, бабам, но главное не в этом — кто-то ему сказал, что в Цхалтубо таких ударов, как у тебя, не видели никогда, а он считал себя лучшим на всей территории Западной Грузии. Ой, что было… Вовремя ты сорвался…» Я положил трубку и долго думал о причинной связи футбола, женщин и врожденной гордости горцев.
Через пару дней в городе я встретил неожиданно Валентина Бубукина. Он принял меня очень приветливо и тут же пригласил в «Таврию» — молодой еще, побегаешь, заиграешь, приходи завтра на тренировку. Я пришел и провел полную тренировку с командой мастеров. Все прошло великолепно. Все на месте. И даже дыхалка. Но домой я шел часа полтора — так все разболелось. Я пришел, лег на тахту, пролежал сутки не вставая, глядя сквозь потолок на небо, и решил больше никогда не пытаться играть в большой футбол.
Иногда играешь с привязавшейся мелодией в голове, иногда с промельками каких-то встреч, разговоров, но все схвачено игрой, подсознание выбрасывает всякие «штучки» поверх реалий даже таких, как сверхнапряжение. Никто не видит этого, но ведь играет не команда на команду, а каждый против каждого. На молекулярном уровне, если «твой» забил — горе тебе, если забил ты — ему будут врезать в перерыве и после игры. И вот, когда забьешь или что сотворишь толкового из-под опекуна, то смотришь на него с жалостью победителя, ну и он также, если интеллигентен хоть немного. Но чаще — футболисты безжалостны в психологическом смысле, ибо момент борьбы обязывает быть таким. Потом, после игры, может быть, из них кто и пожалеет своего противника, но не в смысле проигрыша или победы, ибо зачем играть вообще, а в смысле неэтичного отношения — можно было не так грубо, можно было не так хамски… В этом плане зарубежные игроки гораздо деликатнее наших. Там и общая культура выше, да и культура футбольного мышления — тоже. Да, стихия, эмоции, страсть, техника, но есть еще и игровой интеллект, опыт, то ли генетический, то ли приобретенный. Надо многое знать, узнать. Футболист в среднем пробегает и пробегал где-то от 15 до 20 км за девяносто минут. Когда играли по системе 1-3-2-5, то низший предел достигал 15 км только для полузащитников и полусредних, потом он увеличился и для еще двух центральных нападающих, вынужденных оттягиваться для маневра назад. Но вот в тотальном футболе все почти, за исключением вратаря, пробегают до 20 и больше км за игру. Как же вынести такую нагрузку, когда каждый играет с каждым чуть ли не рука об руку и если даже подключившийся правый или левый защитник забьет гол, то вина будет на левом или на правом крайнем нападающем — не усмотрел, надо было бежать за ним в защиту, мешать ему, хватать за футболку…
У футболистов всегда есть моменты, которые они используют для того, чтобы сбросить крайнюю усталость. Ну, во-первых, когда кончается атака и мяч летит за ворота, то все возвращаются назад. Но вы посмотрите, как они возвращаются, — плечи опущены, руки болтаются как плети, все тело как бы опускается после полета энергии в атаке. Это может длиться 30-40 сек., но этого бывает достаточно, чтобы восстановиться. Или после атаки пройти назад пешком, хоть быстро, но пешком, сделать два-три глубоких вдоха и выдоха — и уже полегче. Нередко можно видеть, как игрок падает на поле и корчится от боли, но больше не от боли, а от усталости: всего десяток секунд — и организм сбрасывает усталость. Я никогда не осуждаю их за это, ибо знаю, как нужны эти мгновения, чтобы прийти в себя. Врачи вообще говорят, что физической усталости нет, есть усталость только нервная — все наши ткани пронизаны нервными нитями и они готовы двигаться сколько угодно, но вот проводящая система, сами нервы, сдают от напряжения, а не от двигательных функций. Поэтому классный игрок — это прежде всего подвижная, эластичная, регенерирующаяся нервная система. Всех лучших игроков отличало это. Дело не во флегматизме, дело во взрывчатости нервной системы, ее способности откатиться назад. Или то, что касается одного из самых важных моментов футбола — умения видеть поле. Это тоже один из главных компонентов классного игрока.
