Переговоры шли в каюте капитана. Позже Отто Юльевич рассказывал, что норвежцев спросили, знают ли они о том, что находятся на советской территории и что здесь есть советская радиостанция.
— Мы об этом слышали, но не поверили, — ответили оба капитана.
Тогда Шмидт предупредил норвежских капитанов, что без разрешения Советского правительства у Земли Франца-Иосифа нельзя производить промысел, и предложил им вернуться домой.
Впоследствии Норвегия начала переговоры с Советским правительством об урегулировании промысла в морях, омывающих Землю Франца-Иосифа, на основе признания архипелага территорией СССР.
...Когда норвежские корабли скрылись на западе, мы зашли в бухту Эйра, на острове Белль, а потом попытались пройти к Земле Вильчека, где произошла одна из полярных трагедий. В 1899 году у мыса Геллер на базе американской экспедиции журналиста Уэльмана, в хижине, сделанной из камня и моржовых шкур, остались на зимовку два норвежца — Бьервиг и участник экспедиции Нансена на «Фраме» Бентсен.
В начале полярной ночи Бентсен заболел и, несмотря на заботливый уход товарища, умер от цинги. Перед смертью он, боясь, что труп его станет добычей песцов и медведей, просил Бьервига похоронить его весной. Друг точно исполнил просьбу. Весной, когда Уэльмен посетил хижину, он увидел потрясающую картину: на полу, один подле другого, лежали два спальных мешка. В одном находился Бьервиг, а в другом лежал труп Бентсена. Уэльман помог Бьервигу похоронить друга...
К сожалению, тяжелые льды совершенно закрыли доступ к Земле Вильчека, и мы направились к острову Альджер — удостовериться, что и там нет норвежцев.
Судно миновало мыс Тагеттгоф, когда на имя начальника экспедиции была получена радиограмма. Отто Юльевич ее тут же огласил:
— «Правительственная Арктическая комиссия приветствует экспедицию с исключительным по скорости достижением острова Франца-Иосифа и просит передать наш искренний привет зимовщикам и добрые пожелания новой смене. С нетерпением ждем подробностей о работе. Успех, сопутствующий экспедиции, дает полную уверенность в благополучном завершении задачи. Председатель Арктической комиссии С. С. Каменев».
Мы, конечно, послали ответную телеграмму с благодарностью за приветствие.
Когда вернулись в бухту Тихую, строительные работы были уже закончены.
В последний раз мы сошли на берег Земли Франца-Иосифа, попрощались со своим полярным жилищем, ставшим родным за долгие месяцы зимовки. Вместо нас остались на Земле Франца-Иосифа: начальник — член ВКП(б), участник знаменитого похода ледокола «Красин» в 1928 году Иванов, его жена — биолог Демме, врач Кутляев, радист Иойлев, механик Плосконосов, каюр Данилов, метеоролог Голубенков, а также Кузнецов и Хатанзейский, которым предстояло заняться зверобойным промыслом.
Залпами и протяжными гудками распрощались мы с бухтой, домом и товарищами.
Много трудностей, лишений, переживаний предстояло оставшимся, но мы верили, что они их осилят и впишут новую страницу в историю завоевания Советской Арктики.
Через несколько дней, а точнее 5 августа, «Седов» вошел в пустынную Русскую гавань на Новой Земле. Здесь наши пути расходились: «Седову» предстояло идти на Северную Землю, где предполагалось также строить станцию и оставлять зимовку. А нам надо было пересесть на «Сибирякова».
В ожидании его мы участвовали во всевозможных экскурсиях.
Однажды Владимир Юльевич Визе, Иван Сергеевич Соколов-Микитов и я отправились на небольшую прогулку. На берегу среди плавника Ивану Сергеевичу посчастливилось увидеть грушевидный пробковый буй, оплетенный стальной сеткой. На его крышке мы прочли выгравированную надпись: «Baldwin Ziegler Expedition».
Вечером в кают-компании «Седова» собрались все участники экспедиции. Владимир Юльевич отвинтил крышку буя, правда не без помощи старшего механика, и мы увидели длинную тонкую медную трубку, а в ней вымокшие в морской воде два полуистлевших листка с текстом, отпечатанным на машинке, на английском и норвежском языках. С большим трудом удалось прочесть следующее сообщение:
«...— 80° 21' — Норд. 56° 40' — Ост.
Лагерь Циглера. Земля Франца-Иосифа.
Полярная экспедиция Болдуина.
Двадцать третьего июня 1902 года.
Ближайшему американскому консулу. Срочно требуется доставка угля. Яхта «Америка» в открытой воде пролива Абердар с 8/6. Работа этого года успешна. Нами заброшен на санях в течение марта, апреля и мая на Землю Кронпринца Рудольфа огромный запас продовольствия. Собрана коллекция для Национального музея. Обеспечен отчет зарисовки хижины Нансена, имеются прекрасные фотографии и живые картины[1]. Осталось пять пони и 150 ездовых собак. Нуждаемся срочно в доставке сена, рыбы и 30 саней. Должен вернуться в начале августа, не добившись успеха, но не побежденный. Все здоровы. Буй № 164».
В наши руки попал исторический документ: письмо, принадлежащее известному американскому полярному исследователю Болдуину, останки лагеря которого мы видели несколько дней назад на острове Альджера. Письмо, где сообщалось о безуспешной попытке достижения Северного полюса, путешествовало 28 лет...
Приход «Сибирякова» из-за тумана все задерживался. Однажды ночью мы с Владимиром Юльевичем ходили гулять вдоль западного берега Новой Земли и, возвращаясь обратно, увидели на вершине скалы, круто обрывающейся к морю, большой поморский крест. Поднявшись к нему, заметили полуистлевшую надпись, из которой удалось разобрать только две цифры: «18...»
По мнению Владимира Юльевича, крест был поставлен в начале XIX века и служил русским мореходам своеобразным маяком. Можно только удивляться смелости русских поморов, которые плавали к этой отдаленной земле на своих парусных судах.
Наконец 8 августа в Русскую гавань вошел «Сибиряков».
После трогательных расставаний судно под руководством капитана Дмитрия Ивановича Швецова взяло курс на Архангельск, где и закончилась наша полярная Одиссея. Оттуда на поезде — в Ленинград.
В родном городе мы были приглашены в Смольный, где нас принял Сергей Миронович Киров.
Беседуя с нами, он интересовался жизнью на зимовке, охотой. По его распоряжению мы получили в подарок по охотничьему ружью и комплекту верхней одежды и белья. Для нас в то время это было очень ценно. Сергей Миронович расспрашивал о наших дальнейших планах. Мне он предложил стать ассистентом режиссера на киностудии «Ленфильм». Я стал работать в открывшемся тогда звукоцехе, где и получил новую специальность — звукооператора. Между прочим, мне довелось вместе с первым советским звукооператором Михаилом Николаевичем Мухачевым записывать речь Бернарда Шоу, которую он посвятил Владимиру Ильичу Ленину. Позже на конгрессе физиологов мною была записана речь академика Ивана Петровича Павлова. Однако Арктика не оставляла меня в покое, и я снова вернулся к ней...
