Министерство, составленное из членов одной партии, было бы парализовано в своей деятельности теми обязательствами, которые были приняты ею в прошлом. Необходимо, чтобы перемены в направлении внутренней политики определялись инициативой монарха и не вынуждались бы у него влияниями той или иной партии.
Император свободен в замещении одного министра другим и, делая это, должен руководствоваться соображениями общего блага, а не требованиями партий, участвующих в политических конфликтах. Это не должно, однако, обозначать, что какой-либо отдельный член Думы не может быть призван для работы в новом министерстве; наоборот, таким путем правительство дало бы доказательство своего решения порвать с прежней бюрократической системой. Настоящее министерство бессильно, потому что оно настаивает на продолжении своих ошибок и традиций, которые уже получили всеобщее осуждение.
Новое положение требует новых людей. Образование министерства с участием членов Думы, помимо того, что произведет благоприятное влияние на общественное мнение, в то же самое время внесет замешательство в ряды оппозиции. Все умеренные элементы объединятся для защиты министерства против нападок крайних элементов, которые будут, таким образом, дезорганизованы, и недоверие, существующее между народом и правительственной властью, будет уничтожено. Наконец, сам факт участия членов Думы в органе исполнительной власти увеличит интенсивность работы самой Думы. Ей станет яснее мысль о сложности проблем, стоящих перед государством, и она почувствует всю тяжесть власти. Это успокоит крайние элементы и создаст тенденцию к умеренности, которая неизбежно появится вследствие чувства ответственности за совершаемые действия. На пост председателя Совета Министров нельзя найти лучшего кандидата, чем настоящий председатель Думы Муромцев, который пользуется громадным авторитетом среди членов этого учреждения. Выбор Муромцева, человека холодной рассудительности и положительного ума, предпочтительнее перед выбором какого-нибудь другого общественного деятеля, так как он не принадлежит ни к одной партии, которая пыталась бы контролировать его политические поступки. Его замечательное самообладание и хладнокровие быстро снискали бы ему авторитет в административных кругах.
То, что Дума потеряет в лице Муромцева образцового председателя, если он сделается председателем Совета Министров, не должно рассматриваться как препятствие, так как в результате этого центр влияния переместится от Думы к правительству и влияние Думы соответственно уменьшится. Правительство, а не Дума примет на себя, таким образом, руководство в деле преобразования России.
Наиболее трудным представляется выбор министра внутренних дел. Ясно, что употребление военной силы и полиции для подавления революционного движения может быть доверено только человеку, который решался бы на энергичные действия только в случае крайней необходимости и в то же самое время восстановил бы в своём министерстве порядок и дисциплину, которые столь необходимы.
Человек, пригодный для этого дела, должен быть беззаветно предан своему долгу перед государством, так как эта служба требует в настоящий момент величайшей самоотверженности. Такой министр мог бы быть найден в лице члена настоящего кабинета Столыпина или в лице Муромцева, который мог бы совмещать обязанности председателя Совета Министров с обязанностями министра внутренних дел при условии, что в этом случае он имел бы в качестве своих сотрудников Муханова и князя Львова [8].
Менее затруднительно было бы распределить другие портфели.
Очень важно было бы включить в министерство Шипова, так как он пользуется большим влиянием среди известных социальных кругов, которые весьма разнообразны по своим политическим симпатиям, и так как он олицетворяет собою движение, имеющее только немногих представителей в Думе, но чрезвычайно влиятельное среди членов земства. Кузьмин-Караваев может быть назначен в качестве министра юстиции. Участие в министерстве Милюкова было бы особенно желательно, так как, хотя он и не является членом Думы, его влияние в общественных кругах и в Думе чрезвычайно значительно. Несмотря на все его недостатки – громадное самолюбие и известную склонность к интригам, он обладает острым умом и чрезвычайно редким политическим чутьем. Его вхождение в министерство являлось бы даже незаменимым, так как он мог бы стать наиболее сильным защитником министерства от нападок на правительство крайней левой фракции.
Участие членов Думы в министерстве не только выразится в замене настоящих министров новыми людьми, но передаст инициативу реформ из рук Думы в руки правительства. Только те мероприятия, целью которых будет парирование ударов революции, будут исходить от исполнительной власти. Этот порядок должен быть принят со всем мужеством и решительностью".
8 июля, после того как я закончил словесный доклад по иностранным делам, который я обыкновенно делал императору раз в неделю в Петергофском дворце, я решительно приступил к теме о внутреннем положении России.
Император выслушал с большой благосклонностью то, о чём я ему говорил, принял докладную записку, которую я достал из моего портфеля, и обещал внимательно ознакомиться с ней. Это казалось мне успехом, и я возвратился в город, полный надежд, что доклад, написанный Львовым, произведет желаемое впечатление на императора, который, как казалось, был в общем расположен к соглашению с Думой.
Через несколько дней после представления докладной записки я был призван императором, который сказал мне, что он прочел её с большим интересом и был поражён силой и справедливостью аргументов, содержащихся в ней. Я воспользовался этим случаем, чтобы расширить со всем тем красноречием, на которое я только способен, главные положения документа и пытаться убедить императора в необходимости срочно провести их в жизнь, заменив кабинет Горемыкина коалиционным министерством, в котором были бы широко представлены члены Думы и Государственного совета.
Я просил его выйти из того узкого круга, которым он ограничивал себя в выборе своих министров. Принадлежа сам к кругам поместного дворянства и земства, я гарантировал, что этот класс не менее лоялен к монархии, чем бюрократия, которая создала непроницаемую стену между царём и народом.
"Единственной целью, которую я и мои политические друзья имеют в виду, – сказал я, – является укрепление исполнительной власти, угрожающе ослабленной революционным движением и ошибками, совершенными кабинетом. Не бойтесь доверять нам, даже если мы покажемся вам сторонниками слишком либеральных идей. Ничто так не умеряет радикализм, как ответственность, связанная с властью. В течение моей долгой дипломатической службы, проведенной среди разнообразных народов под всеми широтами, я видел много общественных деятелей, которые были известны своим радикализмом, поскольку они оставались в оппозиции, и которые становились ярыми сторонниками порядка, когда они призывались к власти. Разве не правильно сказано, что наилучшая полиция рекрутируется из контрабандистов? Разве можно серьезно поверить тому, что люди вроде Муромцева, Шипова и князя Львова, которые являются крупными землевладельцами и столь жизненно заинтересованы в поддержании спокойствия и в мирном разрешении аграрного вопроса, были бы менее преданными и менее консервативными, чем бюрократы категории Шванебахов, которые не имеют связи с землей и все благополучие которых состоит в получении жалованья двадцатого числа каждого месяца"?
