Книга была готова летом 1580 года. Об этом свидетельствуют выходные данные на некоторых экземплярах ее.
Но широкое распространение ее задерживалось тем, что не были еще готовы предисловия. Их должно было быть, несколько: стихотворная похвала князю Острожскому за начатое им дело, предисловие самого князя (или написанное кем-либо от его имени), предисловие книгопечатника Ивана Федорова. Все это составляло целую отдельную тетрадку, состоящую из различных произведений различных авторов. Имя сочинителя хвалебных стихов, Герасима Даниловича, также было названо здесь. Таким образом, предисловия к церковной книге приобретают уже совершенно самостоятельный характер, по своему содержанию они не имеют почти ничего общего с самой книгой и служат для выяснения современниками задач, которые стоят перед ними, в данном случае — задачи борьбы против ополячения. Эти произведения получают настолько важный самостоятельный характер, что из-за неготовности их задерживается чуть ли не на год выход самой книги.
Впервые встречаем мы в печати русские стихи, возникающие только в XVI веке. Это были очень слабые, на наш взгляд, рифмованные строки. Книга именует их «двострочным согласием». Приведем отрывок из этого стихотворного предисловия. Он любопытен по своему стилю и ясно характеризует причины, побудившие князя заняться издательской деятельностью:
…Всякого чина православный читателю,
Господу богу благодарение воздаимо яко благодателю.
Сподобил убо нас, аще и напоследок летом,
Познати волю свою со благим ответом
Все время люто и плача достойно,
Ужаснется, сие зря, сердце богобойно:
Яких много супостат, яких хищных волков,
Бесовских наваждений еретических полков.
Бог же положи в сердце благоверна князя,
Да им явит нам душе спасны стезя.
Восточныя церкве в русяйском народе,
Ее же светлость сияет в поганской невзгоде…
Князь Острожский в своем предисловии еще более ясно проводит политическую линию этого издания. Указав, что долгое время нигде не мог найти пригодного списка библии, он особенно подчеркивает, что нужную рукопись получил от царя Ивана IV, о котором отзывается с большой почтительностью: «Только от благочестивого и в православии изрядно сиятельного государя и великого князя Ивана Васильевича, Московского и прочая… получил совершенную библию…» Эта библия, указывает Острожский, была переведена на славянский язык еще при великом Владимире, крестившем Землю Русскую. Так Острожский настойчиво подчеркивает связь своего дела с Москвой, со всем историческим прошлым русского народа. В то время, когда польские паны и иезуиты старались оторвать юго-западный русский народ от России, такое печатное выступление Острожского имело исключительно большое значение для населения.
В заключение следовало и предисловие книгопечатника, указывавшего, что эти книги напечатаны им, «Иоанном Федоровым сыном з Москвы, в граде Остроге, в лето 1581, месяца августа, 12 дня».
Послесловие Ивана Федорова и его книгопечатный герб в Острожской библии.
Отпечатав библию, Иван Федоров вернулся во Львов.
Острожская типография продолжала существовать. Прошло несколько лет, и в ней напечатаны были, среди других, произведения Максима Грека.
Книгопечатание было для Ивана Федорова единственным оружием, которым он мог наносить врагу наиболее сильные удары. Князь Острожский мог пользоваться многими средствами. Но он воздерживался от более решительных мер, высказывался против вооруженной борьбы. Между тем, он сам писал, что сторонники русского народа могут выставить против иезуитов двадцать тысяч вооруженных бойцов, в то время как иезуиты, насмешливо замечал Острожский, могут превзойти эту силу только числом своих кухарок, которых они держат у себя вместо жен.
Но крупный магнат, оказывая помощь в борьбе родного народа, все же не решался идти до конца. В своем собственном доме вынужден был Острожский терпеть влияние своих врагов. Жена князя была католичка. Иезуиты с ее помощью ополячили сына и дочь Острожских. Дети Константина Острожского стали злейшими врагами дела своего отца и возненавидели свой народ двойной лютой ненавистью — помещиков и ренегатов.
Однажды крестьяне собрались в Острог на какой-то церковный праздник. Огромные толпы заполнили город. В это время выехала в своей карете Анна Острожская-Ходкевич, дочь князя Константина. На мосту произошла заминка: лошади не могли сразу пробраться сквозь массы народа, запрудившего дорогу. Рассвирепевшая «иезуитская девотка» казнила десятки русских священников за то, что народ не посторонился при ее проезде. Это произошло уже после смерти старого князя. Потомки Григория Ходкевича также изменили родному народу. Они продались польским панам и королю, участвовали в войнах против России.
Польский народ не сочувствовал гнусной политике иезуитов и панов. Среди поляков были люди, осмеливавшиеся открыто и громко протестовать против насилий и издевательств над русским населением.
На одном из сеймов поляк Юрий Збаражский с негодованием выступал против «ссоры, которую начали с русским народом»:
— Знаю я хорошо, что, начиная с Брестского собора (1596 года), творят с ними (с русским населением в Польше). Знаю хорошо, что на сеймиках подают им надежды, а на сеймах шутят над ними: на сеймиках называют братьями, а на сеймах отщепенцами. Это я знаю; это все видят. Но чего они хотят от этого почтенного народа, этого я никаким образом понять не могу, потому что если хотят, чтобы в Руси не было Руси, то это дело невозможное, все равно, как если бы они хотели, чтобы море было у Самбора (около Перемышля), а Бешать у Данцига. Никаким умом, никаким усилием нельзя достигнуть того, чтобы в Руси не было Руси…
Эти слова польского князя, конечно, не встретили сочувствия не только со стороны польских панов, но даже со стороны русских ополяченных магнатов. Только трудовой польский народ, закрепощенный своими панами, как и западнорусский, был на стороне украинских и белорусских крестьян, а не польских панов; настроение масс польского народа, а не его правящей феодальной верхушки выразил Юрий Збаражский.
Но политика польских панов и иезуитов потерпела полный провал. Им не удалось ополячить русский народ. На зверства и жестокости панов, пытавшихся силой и издевательствами заставить народ отречься от самого себя, угнетенные русские, украинские и белорусские крестьяне отвечали рядом восстаний. Борьба против польских панов закончилась в конце концов освобождением Украины от их гнета. Это произошло уже после Ивана Федорова, но его книгопечатное дело, которое он делал и самостоятельно, и вместе с Григорием Ходасевичем, а затем с князем Острожским, сыграло немалую роль в исходе борьбы.
