Вылезаю из вертолета "Ми" и вижу: скопление солдат огромное - несколько бригад и батальонов со всех концов необъятной родины. Полторы тысячи человек из войсковых частей Липецка, Тамбова, Москвы, Воронежа. И, естественно, у всех свои командиры, которые не могут или не хотят согласовывать свои действия с соседями по несчастью.
Стемнело. И только нас расселили по палаткам, объяснили, что к чему, назначили дежурного стопника, как пошла стрельба. Чеченцы вообще любили обстреливать расположения федеральных войск именно ночью. Так у них, видимо, лучше получалось. В палатке находилось человек сорок - все солдаты срочной службы. В Чечне - все первый день. Стало страшно. Однако, не получив приказа никто никуда не выходил. А может, просто испугались. Прошло минут десять. В палатку залетает лейтенант, кидает на землю стопку утепленных камуфлированных костюмов и командует: "Всем одеться и на выход! Идете в боевое охранение!"
Мой костюм оказался на три или четыре размера больше меня самого. Я, с автоматом на перевес, выбегаю из палатки и, со всех ног, несусь на передовую. Здесь намного интереснее - обстрел наших позиций шел на всю катушку, свистели пули, взрывались выпушенные из вражеских минометов мины. Я, выглядывая из окопа, пытаюсь стрелять. Не получается - костюм, ежесекундно сползая с плеч, мешает. Нафиг мне одежда? На землю ее и вперед, в атаку, ура! "Бзынь, бзынь!" - срикошетили пули от железного листа, приваренного к укрытию, созданному из остатков старой жженной бронетехники, и в атаку мне уже не охота. Лучше как-нибудь из окопа повоюю. Да и холодно без одежды, заболеть можно. Каску пришлось вернуть назад, на голову. Пока я возился с обмундированием, началось самое интересное. Соседний липецкий батальон начинает старательно отвечать на огонь "чехов". Отвечали из минометов, стреляя зажигательными минами, которые, по идее, должны были освещать позиции противника, что помогло бы нам вести более прицельный ответный огонь. Но все дело в том, что батальон, устроивший эту ответную акцию, находился позади не только нашей бригады, но и софринской тоже. Получалось как в старом анекдоте, хотели как лучше, а вышло как всегда. Мины, пролетая над нашими окопами, ровно нас и освещали. "Чехи" от такого подарка явно отказываться не собирались и в несколько раз усилили огонь. Долбили конкретно. Пули чиркали по брустверу, не давая никакой возможности посылать ответные сообщения. Многие, из находившихся со мной, просто высовывали автомат наверх и опустошали свои магазины куда-то туда, вперед, в неизвестность. Никто не выделывал никаких геройских штучек. Не сказать, что мы - трусы, совсем нет, просто хотели еще пожить. Несколько человек ранило, они кричали, что есть сил, пытаясь перекричать шум боя. Бесполезно. Никто не обратил на раненых внимания, все заботились лишь о себе. Понятно, своя рубашка. Кто-то надрывался, щенком скуля от страха. Один парень бился в истерике. Размахивая автоматом в разные стороны и постреливая короткими очередями, он выдавал нечленораздельные звуки и, выпучив глаза, тряс головой. Бывает. Ладно, хоть своих не перестрелял, и за это спасибо. Словами всего не передашь, но надо было видеть этого истерика, что бы почувствовать войну. Понять войну, если это, конечно, возможно. А я, как дурак, глядя на такую незабываемую картину, чувствовал что-то совершенно непонятное. Радость, или какой-то азарт. Точно, азарт. Идиотский азарт. Я был, как бы сказать, с легонца в шоке. Весело мне было. Я радовался чему-то неизвестному, стреляя, улыбался. Улыбался судьбе. Судьбе, которая в эту ночь пощадила меня.
Только на следующий день, выспавшись, (если, конечно, четыре часа беспокойного ерзанья на трехэтажной кровати можно назвать сном) я понял, что меня могли убить. Лишить жизни. Уничтожить. Замочить. Грохнуть. Пришить. Спокойно отобрать мою единственную жизнь. Вот тогда, утром, стало действительно страшно. Но ненадолго. Наш дежурный стопник, поддерживающий огонь в печи для создания минимального уюта в палатке, уснул. И вот, пока он спал, угли, выпав из незакрытой дверцы печи, воспалили палатку. Палатка загорелась. На фоне темно-синего, с тяжелыми грозовыми тучами неба, горящая палатка смотрелась исключительно красиво. Просто восторг...
(15.09.01)
* 9. КАПИТАН *
В этой жизни все не так.
Серое, затянутое тучами небо не давало надежды на спасение. Вторые сутки дождь, непролазная грязь, ужасный холод. Ветер, этот подарок гордых Кавказских гор, заставлял дрожать. Я хлопнул дверцей, поехали дальше. Тыкать в карту пальцем перед лицом молодого сержанта-водилы не имело никакого смысла - он здесь первый день и просто трясется от страха, понимая, что ночь, скорее всего, застанет нас в дороге. А это - нехороший знак. В Чечне, в основном, стреляют ночью, убивают ночью, берут в плен ночью. Да что я, быть может, он и не от страха трясется, а от холода. А может, он и не понимает еще ничего, ни хрена он не понимает...
Я ехал в кабине головной машины нашей колоны. Шесть старых, выпущенных в середине восьмидесятых, грузовика ГАЗ-66 шли под прикрытием двух бэмпэшек. Всего шестьдесят бойцов. Почти все - первый день, молодняк. Еще утром они были в своей родной части, за сотни километров от войны, а вот теперь они здесь. Голые, на ладони своей судьбы. Хотя, "бойцы" для этой толпы юнцов, слишком громкое название. Вот через месяц-другой их можно будет назвать бойцами. Если выживут. Я закурил. Через пол часа совсем стемнеет, а до города, по моим подсчетам, еще километров семнадцать. Даже если до него останется пара-тройка километров, нас, в полной темноте, могут запросто обстрелять. И тогда - потерь не избежать. И никто нам не поможет. Кому нужна толпа неграмотных пацанов. Здесь, таких как мы, бестолковых, пруд пруди, море.
Боишься?
Да нет, я же уже полтора отслужил. Дед. А тут, говорят, день за три идет. Домой быстрей попаду. Батька там у меня, мама, дед с бабкой ждут, сестренки две - Танька и Верка. Семья. - сержант тараторил, что есть сил, он боялся тишины и пытался не дать этой тишине напугать себя, - Я же деревенский, в колхозе денег нет, а тут, может, заработаю. Телевизор новый куплю. На свадьбу оставлю. Женюсь потом.
Да-да...
Пока он верит, что деньги получит. Все они такие, деревенские, как из прошлой, другой жизни. Как из старых черно-белых фильмов о честной, рабоче-крестьянской судьбе, где добро всегда побеждает зло, а хорошие парни побеждают плохих.
...а вдруг получится?
В этой жизни все не так. Зло всегда побеждает добро, злодеи остаются здоровыми, а хорошие парни едут домой в цинковых гробах. Понял?
Вы это о чем, товарищ капитан?
Да о том же! За дорогой следи! Свадьба у него на уме. Ишь ты, масленица! Следи за дорогой, мечтатель деревенский! - огрызнувшись, обидел я водилу.
