Войдя в вестибюль, Каролина спросила у портье, где они могут перекусить. Окинув их надменным взглядом, он ответил, что они одеты не вполне подходящим образом для их отеля.
Каролина объяснила, что они были в Бермондси.
Портье покачал головой:
— Извините, мэм. Таковы правила.
— Мы хотим лишь кофе с тостами или сэндвичем.
— Извините, мэм, но только не в таком виде, — вновь покачал головой портье.
— Но вы же знаете, кто я такая, — запротестовала Каролина. — Мы здесь всегда останавливаемся.
Портье был непоколебим.
— А что, если я сейчас сниму номер? — предложила Каролина.
Портье не дрогнул.
— Ну хорошо, — наконец заявила Каролина. — Моя мать сейчас у себя, мы позавтракаем вместе с ней.
Она подошла к телефону и, несмотря на ранний час, попросила соединить ее с Грейс.
После нескольких звонков Грейс сняла трубку.
— Доброе утро, — поздоровалась Каролина и объяснила ситуацию. — Нам не хотят подавать завтрак, потому что я в джинсах.
— Они правы, дорогая, — ответила княгиня и, положив трубку, снова задремала.
Каролине было 10 лет, когда она узнала, что ее мать — знаменитость.
— Я видела кое-какие ее фильмы, когда мне было лет семь-восемь. Когда мне исполнилось десять, мы поехали в Калифорнию и побывали на киностудиях. Там в архивах хранились старые фильмы с ее участием, и нам кое-что показали. С нами вообще там жутко носились, и тогда я начала понимать, кем была моя мать. Но я не думаю, что это сильно на нас отразилось. Мы с Альбером любили ее дразнить, особенно за ее фильм «Могамбо». Там есть эпизод, когда она поворачивается к Кларку Гейблу и говорит: «Я не знала, что обезьяны скачут по деревьям». Такой глупой фразы я в жизни не слышала. Мы повторяли ее в присутствии мамы и начинали хохотать. Мы были детьми, и нам было трудно понять, что она всего лишь играет роль. Я же думала, что мама действительно не знала таких простых вещей и потому изрекла такую глупость.
Дочь кинозвезды ни разу не проявила желания попробовать свои силы в кино.
— Это не для меня. Я не хотела сниматься в кино. Я хотела посвятить себя балету. Но стать актрисой? Я даже не участвовала в школьных спектаклях. Ну, разве что пару раз и то соглашалась лишь на роли без слов. Как-то раз мне наклеили бороду, и я изображала одного из трех волхвов в Рождественской мистерии. Помню, я дрожала от страха. Танцуя, я чувствовала себя куда увереннее. Когда мне предстояло произнести со сцены слова, я просто терялась.
Каролина не унаследовала от Грейс и ее отношения к жизни.
— Мама вечно была чем-то занята. Это качество она унаследовала от своей матери, которая не переносила бездельников. Поэтому она всегда находила себе занятие. Она просто не могла сидеть без дела. Я совсем другая: мне далеко до ее трудолюбия. Я могу пару часов просидеть в кресле, не пошевельнув пальцем. Но частица материнского усердия мне все-таки передалась, потому что после двух часов такого безделья мне становится стыдно. Что, однако, не мешает мне бездельничать и дальше.
Проучившись в начальной школе в Монако, Каролина поступила в St Mary’s College в Аскоте, где ее образованием занимались молодые монахини, применявшие современные педагогические методы. Директриса была блестяще образованна, и Каролина ее просто обожала. Даже после окончания колледжа они еще долго переписывались.
Сначала Каролина хотела продолжить образование в Америке, может быть в Принстоне, но в конце концов поступила в Сорбонну. Здесь у нее начался роман с мужчиной на 17 лет ее старше. Звали его Филипп Жюно.
Жюно был известный в Париже плейбой, и, как только Каролина попала в его сети, бульварная пресса принялась кричать об этом и выслеживать их в ночных клубах. Их помолвка и каждый шаг к алтарю удостаивались газетного или журнального заголовка. На какое-то время парочка затмила Ричарда Бартона и Элизабет Тейлор, Виндзоров, Грейс и Ренье и, быть может, Ромео и Джульетту. То был «самый громкий роман» века.
При этом желтая пресса не упускала возможности спросить: когда же Каролина одумается и поймет, что из этого романа ничего хорошего не выйдет? Но она была влюблена, и их свадьба, состоявшаяся 28–29 июня 1979 года, стала главным событием 70-х годов ХХ века. По широте освещения она не уступала свадьбе Грейс и Ренье, правда, на этот раз газетчики предрекали, что брак будет недолговечным. За неделю до бракосочетания букмекеры даже ставили на то, что свадьба вообще не состоится.
Официальный список гостей насчитывал 600 человек. Поскольку тронный зал дворца был слишком мал для такого количества людей, то на гражданскую церемонию бракосочетания в среду утром пришли лишь пятьдесят родственников.
В четверг должно было состояться венчание в дворцовой часовне, но и она тоже оказалась слишком мала. В последнюю минуту Грейс и Ренье перенесли церемонию за пределы часовни, чтобы на ней могли присутствовать остальные гости.
Отчаянно желая избежать хаоса, царившего во время их собственного бракосочетания, они, однако, быстро поняли, что устроить скромную свадьбу не удастся. В Монако слетелись более 200 журналистов и фотографов, хотя никто из них не мог сообщить в свои газеты ничего больше того, что было написано в официальных бюллетенях.
В первом бюллетене сообщалось, что пресса получит свободу действий без всякого специального разрешения, хотя ее представители не будут допущены ни на официальную церемонию, ни на один из приемов в честь новобрачных. В последующих пресс-релизах описывались тронный зал, часовня, платье принцессы Каролины и то, как будут одеты гости.
Более поздний выпуск, дополненный фотографией, содержал подробную информацию о свадебном торте, на который ушло 500 яиц, 65 кг сахара, 20 кг миндаля, об улыбающихся поварах и так далее.
Затем было объявлено, что желающие могут сфотографировать господина и госпожу Жюно, когда те будут выходить из мэрии.
Что касается памятных фото официальных церемоний, то Грейс попросила сделать их своего старинного приятеля по Голливуду Хауэлла Конанта. Отснятые им пленки были срочно проявлены, чтобы из них можно было выбрать 6 кадров для официальных пресс-релизов. Иными словами, каждый журналист получил по 6 одинаковых снимков. Это означало, что любого, кто сумеет пробраться во дворец с фотоаппаратом в руках, выставят вон и заставят засветить пленку.
Но кое-кто все-таки рискнул. Один папарацци даже переоделся священником. Однако «нарушителей» отловили и выпроводили за дверь.
Не имея возможности поговорить с реальными участниками событий, пресса прибегала к обычным методам. Репортеры подкупали таксистов, барменов, крупье, владельцев магазинов, парикмахеров, маникюрш, консьержей отелей, короче говоря, всех, кто мог хоть что-то сообщить о свадьбе. Всё было напрасно. Те, кому они совали деньги, не входили в число гостей. Отдельные издания неофициально сообщили, что готовы заплатить до 15 000 долларов за любые фото, нелегально сделанные на свадьбе, приемах, балах и так далее.
Увы, эти деньги так и остались у их владельцев.
Журналистам удалось поживиться лишь одним происшествием. Возле дома Дэвида Нивена в Кап-Ферра автомобиль Грегори Пека врезался в машину Кэри Гранта. Никто из водителей не пострадал, и все участники этой истории остались друзьями. Тем не менее она попала на первые полосы газет.
Однако самые интересные истории газетчики так и не узнали.
Перед свадьбой дочери Грейс не спала до четырех часов утра, ломая голову, как рассадить гостей за столом во время торжественного обеда. На обед были приглашены представители королевских семейств и главы государств, так что тонкости этикета стали для княгини настоящим кошмаром. Столы были расставлены на площади перед дворцом под кронами деревьев. Площадь огородили от посторонних.
Вот как описывал это событие Руперт Аллен:
— Обед века в Старом Свете.
Когда обед завершился, супруги Жюно вылетели на Таити. Там во время медового месяца Каролина начала понимать то, чего все опасались: их брак не продлится долго.
— Довольно парадоксальная ситуация, — вспоминала она. — Наверное, сказывалась разница в воспитании. «Конечно, он тебе не пара, — сказала мама. — Тебе не следует выходить за него замуж, но ничего другого тебе не остается. Ты с ним слишком долго встречаешься, поэтому либо объявляй о помолвке, либо прекращай отношения с ним, уезжай в Штаты и заканчивай там университет». Она хотела, чтобы я училась в Принстоне. И я ответила: «Хорошо, мы объявим о помолвке». Мне было 20 лет или 21 год, и я не особенно хотела замуж. Проживи я с ним полгода или хотя бы три месяца, я бы скоро поняла, что он собой представляет. Но мне не разрешали проводить с ним каникулы и даже уик-энды. Мы могли встречаться только в доме его родителей, где все было чрезвычайно пристойно. Я действительно не очень хорошо его знала. Чтобы познакомиться поближе, нужно было выйти за него замуж.
