На следующее утро все поняли, что немцы начали отходить. Уже ночью, а потом и днем, воспользовавшись густым туманом, противник успешно отвел основную часть своих наступавших сил. Но и союзники теперь по всему фронту оказывали на врага непрерывное давление, и вскоре он был отброшен на исходные позиции, откуда уже не пытался предпринимать серьезного контрнаступления.
За несколько дней до конца этого сражения генерал Александер прибыл на фронт и сразу принял командование войсками. Я проникся большим уважением к этому человеку и восхищался его боевыми качествами. Это мнение о нем укреплялось у меня на протяжении всего времени до конца войны. Ответственность за определенные слабости наших войск, содействовавшие первоначальному успеху немцев в сражении, ложилась на меня. Если бы я сразу, как только французские войска вошли в состав сил союзников в ноябре 1942 года, настоял на их безоговорочном подчинении генералу Андерсону, то тогда не было бы такой путаницы в управлении войсками. В течение какого-то времени ощущались бы некоторые затруднения, но в конечном счете общие результаты оказались бы благоприятными. Более того, в предвидении подхода сюда со стороны пустыни армии Монтгомери мне следовало ограничить полосу обороны на нашем правом фланге, где 2-й корпус получил бы возможность действовать более сосредоточенными силами. Бесспорно то, что мы пытались сделать слишком много при слишком малых средствах, растянув по фронту в южном направлении оборону 2-го корпуса включительно до Гафсы.
Сам по себе этот район не имел бы для нас важного значения до тех пор, пока армия Монтгомери не подошла бы к южным границам Туниса и пока не стало бы возможным тесное взаимодействие двух армий. Однако этот район хорошо обеспечивал с юга прикрытие аэродрома в Телепте от возможных атак противника. У нас ощущалась острая необходимость в передовых аэродромах, и самый лучший из них был именно в Телепте. Он находился на песчаной равнине, и его работа никогда не прерывалась дождями; правда, авиаторам мешали иногда песчаные бури. В силу этих преимуществ мы разместили на аэродроме крупное авиационное соединение с довольно большими материальными запасами и ремонтными мастерскими. Было бы лучше, если бы к Гафсе мы выдвинули только разведывательную группу, а основные силы разместили в более глубоком тылу. Стремление удержать Гафсу приводило к ослаблению других участков растянутой обороны 2-го корпуса, а поскольку американскую 1-ю бронетанковую дивизию не держали компактно для нанесения мощной контратаки, то возникала явно рискованная ситуация.
Фактически в основе нашего затруднительного положения лежали четыре главные причины. Первая, и наиболее важная из них, заключалась в том, что мы не смогли с самого начала быстро овладеть городом и портом Тунис. Позднее уже было невозможно сразу собрать рассредоточенные части, чтобы подготовиться к отражению удара противника. Если бы я был готов в конце ноября примириться с временной неудачей относительно захвата Туниса и отдал приказ о переходе к обороне, противник не добился бы в ходе своего контрнаступления никакого успеха.
Вторая причина объяснялась ошибками разведывательных служб. Работники штаба проявили опасную склонность строить свои расчеты на одном изолированном факте разведывательной информации, безоговорочно принимая его и закрывая глаза на все другие данные. Они решили, что немцы предпримут наступление через Фондак, и хотя наши разведывательные подразделения, находившиеся в долине Оусселтия, возле Фондака, настойчиво сообщали, что там не происходит никакого сосредоточения немецких войск, разведывательный отдел штаба армии слепо настаивал на своем мнении. Это вынудило командующего 1-й армией неправильно расположить свои войска.
Третья причина состояла в том, что мы не смогли правильно оценить возможности противника и принять соответствующие меры. Условия обороны 2-го корпуса позволяли удерживать горные проходы с помощью легких разведывательных подразделений и специально выделенных для этой цели частей, а созданные максимально мощные подвижные резервы следовало разместить в самом ближайшем тылу, чтобы быстро и со всей силой ударить по противнику, который попытается прорваться в каком-либо месте через горный хребет. В этом отношении указания по организации общей обороны были правильными, однако опасения на местах и опять-таки ошибочные выводы разведки привели к распылению подвижных резервов, что, в свою очередь, помешало эффективно использовать их против перешедшего в наступление противника.
Четвертая причина заключалась в слабой обученности войск, особенно командного состава. Американские дивизии, участвовавшие в этих боях, не прошли ту интенсивную программу обучения, какая была введена в армии США после начала войны. Это были в основном поспешно переброшенные в Англию войска, а поскольку в то время еще имелись серьезные трудности с транспортировкой через океан, то их личный состав получал вооружение и боевую технику с большим опозданием. Обучение этих войск в 1942 году практически невозможно было организовать в течение значительного времени, и это сказалось на командирах и их подчиненных, когда начались боевые действия, хотя эти люди отличались мужеством и стойкостью. Однако их первоначальная подготовка не шла ни в какое сравнение с боевой выучкой тех американских дивизий, которые были доставлены в Северную Африку после завершения в США интенсивного годичного курса обучения.
Эти уроки нам дорого обошлись, но были ценными. Однако не следует преувеличивать значение этих уроков, поскольку основные потери в живой силе составляли пленные, большинство которых в конце войны мы освободили. Потери противника в живой силе и боевой технике к тому времени, когда ему удалось отойти на свои первоначальные исходные позиции, оказались равными потерям союзников. Американские же потери с 14 по 23 февраля 1943 года составили 192 убитых, 2624 раненых, 2459 попавших в плен или пропавших без вести.
Эта неделя наступательных действий противника была изнурительной и тревожной для нас. Когда инициатива перехватывается противником, у людей появляется напряженность. Несмотря на уверенность в общем благоприятном исходе, беспокойство все-таки испытывает каждый, ибо в любой момент может возникнуть критическое положение на каком-нибудь участке фронта.
Поражение немцев в Кассеринском сражении означало завершение одной фазы кампании в Северной Африке. Стало ясно, что противник лишился последних шансов на крупный успех. Однако вскоре он снова начал серию ожесточенных атак против английской 1-й армии на севере. Весь март там продолжались ожесточенные бои; немцы пытались углубить и расширить район для прикрытия портов Тунис и Бизерта, а англичане стремились не только удержать занимаемые позиции, но и вновь овладеть наиболее удобными рубежами для начала заключительного сокрушительного наступления. Непрерывные бои и растянутый фронт, который нужно было прикрывать потрепанными частями, в конце концов вынудили Александера использовать часть американской 1-й дивизии в помощь 1-й армии. Однако атаки немцев в основном носили фронтальный характер и не таили в себе угрозы, что противник сможет достигнуть каких-либо важных преимуществ. Используя такую обстановку, мы возобновили работу по перестройке наших боевых порядков, стали улучшать управление войсками, готовясь провести крупное наступление, как только установится благоприятная погода.
С прекращением Кассеринского сражения наше положение постепенно улучшалось. Во-первых, весь американский 2-й корпус в составе четырех дивизий наконец сосредоточился в районе Тебессы. Здесь он мог стать прочным связующим звеном между союзными войсками в Северном Тунисе и наступавшей из пустыни 8-й армией. Во-вторых, войска, командиры и штабы получили огромный боевой опыт.
Кроме того, благодаря исключительной оперативности военного министерства в Вашингтоне мы получили еще 5400 грузовых автомашин, что резко улучшило наши транспортные возможности для обеспечения последующих операций. Этот факт должен был вызвать смущение у людей, представлявших себе военное и военно-морское министерства как скопление запутавшихся в бумагах волокитчиков. Доставка морем такого количества автомашин требовала специального конвоя в тот момент, когда в транспортных судах и конвойных кораблях ощущался исключительно острый дефицит. Случилось так, что генерал Сомервелл оказался в моем штабе, и я объяснил ему нашу острую нужду в транспорте. Он сказал, что в пределах трех дней он мог бы погрузить этот груз на суда в американских портах при условии, что министерство военно-морских сил обеспечит эскортное сопровождение. Я послал запрос адмиралу Кингу, находившемуся тогда в Касабланке, и через несколько часов получил от него лаконичный ответ: «Да». Грузовики начали прибывать в Африку менее чем через три недели после того, как я запросил их. Генерал Сомервелл все еще находился в нашем штабе, когда из военного министерства поступило уведомление об отправке последней партии грузовиков. В телеграмме от помощника Сомервелла, генерал-майора Вильгельма Стайера, выразительно излагалась история бесконечных часов напряженной работы по организации этой срочной доставки автомашин морем. Телеграмма заканчивалась предложением: "Уж если так случится, что вам потребуется отправить туда Пентагон, то, пожалуйста, постарайтесь поставить нас об этом в известность хотя бы за неделю".
