Почему-то считается, что комедия может быть ни о чем.
— А почему не смешно?
— Потому что это лирическая комедия.
— Тогда напишите, что лирическая.
Мы написали. Так возник новый жанр — лирическая комедия.
Во всяком случае, до этого в титрах я нигде такого не видел.
Между прочим. Через много лет, когда была пресс-конференция по фильму «Орел и решка», журналисты меня спросили:
— Что вы хотели сказать этим фильмом?
— Ничего не хотели. Это просто лекарство против стресса.
И с тех пор все фильмы, где не насилуют и не убивают, причисляют к жанру «лекарство против стресса».
Никита
Сейчас между моим поколением и молодыми режиссерами — большая дистанция. Разное мышление, разное мировоззрение, разная стилистика. Не берусь судить, кто и что лучше. Помню, когда я пришел в кино, Пырьеву и Дзыгану (и многим кинематографистам их поколения) совершенно искренне не нравились фильмы Хуциева и Тарковского, а нам не очень-то нравилось то, что снимали они.
Когда перед съездом кинематографистов на пресс-конференции у меня спросили, как я отношусь к тому, что мои последние фильмы молодые режиссеры считают старомодными, я ответил, что это неправда.
— Недавно один талантливый молодой режиссер посмотрел по телевидению фильм «Орел и решка», позвонил мне, наговорил кучу комплиментов и сказал, что фильм очень современный.
— А кто именно?
— Никита Михалков.
— Вы кого имеете в виду — Никиту Сергеевича?
Я сообразил, что Никите уже за пятьдесят. А для меня Никита — Колька из фильма «Я шагаю по Москве». Кольку мы назвали Колькой в честь моего сына. И так я до сих пор к Никите и отношусь.
Взять Никиту на роль Кольки предложил Гена Шпаликов. Он дружил с братом Никиты Андроном Михалковым (теперь Кончаловским).
Никиту я видел полгода назад — подросток, гадкий утенок.
— Никита не годится — он маленький.
— А ты его вызови.
Вызвали. Вошел верзила на голову выше меня. Пока мы бесконечно переделывали сценарий, вышло — как у Маршака: «За время пути собачка могла подрасти».
Начали снимать. Через неделю ассистент по актерам Лика Ароновна сообщает:
— Михалков отказывается сниматься.
— ?
— Требует двадцать пять рублей в день.
Актерские ставки были такие: 8 р. — начинающий, 16 — уже с опытом, 25 — молодая звезда, и 40–50 суперзвезды. Ставку 25 рублей для Никиты надо было пробивать в Госкино.
— А где он сам, Никита?
— Здесь, — сказала Лика. — По коридору гуляет.
— Зови.
— Георгий Николаевич, — сказал Никита, — я играю главную роль. А получаю как актеры, которые играют не главные роли. Это несправедливо.
— Кого ты имеешь в виду?
— К примеру, Леша Локтев, Галя Польских.
— Леша Локтев уже снимался в главной роли, и Галя Польских. Они уже известные актеры. А ты пока еще вообще не актер. Школьник. А мы платим тебе столько же, сколько им. Так что — помалкивай.
— Или двадцать пять, или я сниматься отказываюсь!
— Ну, как знаешь… — я отвернулся от Никиты, — Лика Ароновна, вызови парня, которого мы до Михалкова пробовали. И спроси, какой у него размер ноги, — если другой, чем у Никиты, сегодня же купите туфли. Завтра начнем снимать.
— Хорошо.
— Кого? — занервничал Никита.
— Никита, какая тебе разница — кого. Ты же у нас уже не снимаешься!
— Но вы меня пять дней снимали. Вам все придется переснимать!
— Это уже не твоя забота. Иди, мешаешь работать…
— И что, меня вы больше не снимаете?!
— Нет.
И тут скупая мужская слеза скатилась по еще не знавшей бритвы щеке впоследствии известного режиссера:
— Георгий Николаевич, это меня Андрон научил!.. Сказал, что раз уже неделю меня снимали, то у вас выхода нет!
Дальше работали дружно.
…Когда прошел слух, что Никита Михалков будет баллотироваться в президенты (а он это не очень активно отрицал), на встрече со зрителями в Нижнем Уренгое меня спросили, буду ли я за него голосовать.
— Двумя руками!
— Почему?
— Потому что фильм, где в главной роли президент великой страны в юности, купят все страны. А я буду всем рассказывать, как наш президент бегал мне за водкой.
Как-то после вечерних съемок на студийной машине мы с Никитой ехали домой. На съемках я поливал из шланга асфальт, чтобы в нем отражались фонари, промок и замерз. По дороге хотел купить водку, но все магазины и рестораны закрыты: четверть двенадцатого.
Сначала завезли Никиту на Воровского.
— Никита, вынеси мне грамм сто водки, — попросил я. — А то я простужусь.
Самому в такое позднее время заходить в дом и просить водку было неприлично.
Никита вынес мне от души — полный стакан.
А через несколько дней меня встретил его папа, Сергей Владимирович Михалков:
— Ты соображаешь, что ты делаешь? У меня инфаркт мог быть! Лежу, засыпаю — вдруг открывается дверь, на цыпочках входит мой ребенок, открывает бар, достает водку, наливает полный стакан и на цыпочках уходит… И я в ужасе: пропал мальчик, по ночам стаканами водку пьет…
Жалко, что Никита не баллотировался в президенты.
Вылечили
Сидели мы втроем у меня в кабинете — Гена, я и Петров. Андрей играл на пианино мелодию к фильму, а Гена пытался запомнить, потому что он вызвался написать слова песни. (Опять я потребовал, чтобы сначала была мелодия, а потом — слова.) Стук в дверь — вошла Лика Ароновна с парнем и сказала:
— В-вот Игорь. На Сашу. Только он за-заикается.
Лика Ароновна заикалась.
Внешне парень подходил. Таким мы Сашу себе и представляли: маленького роста, нервный.
— Я не всегда за-заикаюсь, — сказал Игорь. — То-о-только к-когда волнуюсь.
— Георгий Николаевич, ну и п-пусть заикается! Будет еще какая-то к-краска, — сказала Лика. — К-как вы считаете, Андрей?
— П-по-моему, д-да, — сказал Петров.
Петров тоже заикался.
— Пусть за-заикается, — сказал Гена. — Нормально.
И Гена тоже немного заикался.
— Ну, д-давайте рискнем, — от такого количества заик у меня тоже стал язык заплетаться.
Сняли Игоря на пленку, посмотрели и утвердили.
По роли Саша стрижется наголо. А поскольку снимали то начало, то середину, то финал, — и Саша то с шевелюрой, то стриженый, — актера надо было подстричь наголо и сделать парик. Подстригли Игоря под ноль и заказали парик.
А Лика привела Женю Стеблова.
— Георгий Николаевич, т-только вы меня не убивайте, но этот лучше. Хоть и высокий.
Сняли Женю на пленку, посмотрели… Действительно лучше.
— К-кошмар! — сказала Лика Ароновна. — Я звонить не буду. Георгий Николаевич, вы мужчина!
