Валленберг почувствовал, что в его миссии мы заинтересованы много больше, чем он сам, сказалась коммерческая жилка. Он набивал себе цену.
– Я думаю, мадам Коллонтай, – сказал он, – ваша страна по-настоящему оценивает то обстоятельство, что мы, несмотря ни на что, сумели сохранить нейтралитет в течение всех этих военных лет и тем оказали вам реальную помощь.
На эти слова последовала убедительная реплика Александры Михайловны:
– Чера вен (дорогой друг), для вас не был тайной разработанный в начале этого (тысяча девятьсот сорок третьего) года германский план вторжения в Швецию под девизом «Полярная лиса». И все понимают, что этот коварный план был похоронен нашими «катюшами» на Курской дуге. Жаркое лето в центре России остудило пыл немцев.
Но Валленберг не успокаивался.
– Что говорить, мы однажды нарушили наш нейтралитет в пользу Советского Союза, когда продали для вашей военной авиационной промышленности столь необходимые ей инструменты из нашей сверхпрочной стали.
– Но ваш «Эншильдабанк» получил за это неслыханно высокую цену в виде русской платины, не имеющей аналога во всем мире.
И Валленберг понял, что перед ним не просто обаятельная женщина, а умный государственный деятель. И он изменил тон разговора. Он согласился поехать в Финляндию и повидаться с его другом Паасикиви. Паасикиви в свое время был посланником Финляндии в Швеции, и с Маркусом у них установились доверительные отношения. Маркус галантно предложил в распоряжение Коллонтай апартаменты в принадлежащем ему роскошном санатории «Сальчшёбаден».
– Паасикиви – противник этой войны, – сказал Маркус, – и я постараюсь внушить ему необходимость немедленного выхода Финляндии из войны. Иначе исход будет ужасный, страна просто исчезнет с географической карты…
– Не надо так страшно… – прервала его Коллонтаи. – Финляндия будет существовать. Мы не помышляем уничтожить даже Германское государство, не покушаемся на судьбу немецкого народа и, разумеется, народа Финляндии.
Александра Михайловна вернулась на работу в посольство и 7 ноября 1943 года устроила грандиозный прием в самом большом ресторане гостиницы «Гранд-отель». Собралось человек четыреста, в посольстве такое количество гостей разместить было негде.
Она прибыла на прием, когда гости уже заняли места за столами. Ее везли в коляске, но Коллонтаи не производила впечатления больного человека. К этому дню она заказала себе элегантное платье, на фоне высокого воротника выделялась красивая голова, в волосах прибавилось серебра, оно блестело в свете софитов, установленных в зале. На коленях ее атласного платья, сиреневого с серым, лежали роскошные розы. Гости встали, и разразилась буря аплодисментов и восторженных возгласов. Она кланялась и широким жестом правой руки приветствовала интеллектуальную элиту Швеции и не могла сдержать слез. Смахнула их лорнетом, и счастливая улыбка осветила ее лицо, она поняла, что это дань ее Отечеству и что ее уважают… С таким восторгом Коллонтаи еще никогда не приветствовали. И зазвучал ее мелодичный, вечно молодой голос.
Выступление Александры Михайловны было кратким, изящным, сильным. И снова овация и речи представителей прессы, литературы, искусства, промышленного мира, различных партий. Речь лидера компартии сменилась речью лидера влиятельной партии Центра. Выступали редакторы ведущих газет «Арбетет», «Дагенс Нюхетер», «Гётеборгшё-ок-ханделстиднинген». Создалась обстановка открытости и дружбы. Об этом приеме воскресшей Коллонтай писали газеты, астрологи предвещали удачное расположение звезд. Печать не забывала подчеркнуть, что шведская общественность единодушна в своем пожелании соседке-Финляндии успеть вовремя выйти из войны.
…Наступила пора мартовского солнца 1944 года. Александра Михайловна заявила в посольстве, что по рекомендации врачей ей следует в это переходное время, изобилующее капризами погоды, выезжать на ночь к берегу моря, где она будет спать с открытыми окнами и дышать морским воздухом. И люди понимали, что после напряженного дня семидесятидвухлетняя Александра Михайловна может позволить себе ночной отдых на берегу залива.
Я в те дни собиралась к отъезду домой. Александра Михайловна доверительно сообщила мне, что завязывает мирные переговоры с финнами и что эти встречи будут проходить в «Сальчшёбадене».
– Приезжайте с Владимиром Семеновичем ко мне на ужин. Нужно, чтобы я примелькалась там, поскольку переговоры с финнами я буду вести по ночам… Спасибо вам за помощь.
Я передала приглашение Александры Михайловны Владимиру Семеновичу Семенову. В нашем посольстве он был вторым лицом – старшим советником. Во время отсутствия Коллонтай исполнял обязанности поверенного в делах. Молодой дипломат, имевший философское образование, он впоследствии занимал ответственные посты, был нашим послом в ФРГ, заместителем министра иностранных дел.
…Шофер умело ведет машину по лесной дороге. Блеснул залив, в который опускалось затуманенное солнце. На высокой скале расположилось нарядное, изысканной архитектуры здание, отделанное мрамором, со львиными бронзовыми головами на парадных дверях. Это и был отель-санаторий «Сальчшё-баден». Дорога к нему шла серпантином, на пригорках, очищенных от снега, цвели разноцветные крокусы. Вечнозеленые голубые ели украшали зимний пейзаж.
У подъезда медсестры помогли Александре Михайловне перебраться из машины в коляску, швейцар и горничная приветствовали высокую гостью низким поклоном.
– Завтра приедете за мной, как всегда, утром, в восемь тридцать, – распорядилась Александра Михайловна. – Спокойной ночи.
– Спокойной ночи, приятных сновидений, – отвечает шофер.
Для Коллонтай были подготовлены апартаменты в бельэтаже. Во всех комнатах вазы со свежими цветами. Александра Михайловна попросила распахнуть дверь на террасу и накинуть на плечи накидку, опушенную мехом.
– Со вакра! (Так красиво!) – восхищенно сказала медсестра, оправляя накидку. – Что бы желала мадам на ужин?
– Стакан простокваши не очень холодной и вечерние газеты. И вы можете быть свободной. Я доберусь до кровати сама, но закройте дверь на террасу и опустите портьеры на окна.
Медсестра сказала, что в случае надобности мадам может вызвать ее, нажав на кнопку звонка.
Александра Михайловна вынула из сумочки зеркало. О, очень бледна. Чуть-чуть пудры. Тронула губы розовым карандашом. Поправила челку на высоком лбу. В углу комнаты деликатно тикали напольные часы-башня. Еще есть время немного отдохнуть, собраться с мыслями.
Ровно в одиннадцать часов стук в дверь. Александра Михайловна устроила левую руку на подлокотнике кресла, выпрямилась:
