— Но в какой-то момент Эфрос потерял слух. Это Анатолий Васильев сказал.
— А Толя Васильев-то сейчас что делает? Он не потерял слух?
— По-моему, не потерял. Что-то он делает, какие-то экспериментальные этюды. Школа у него, мастер-класс.
— Да, школа, он стал пророком, учителем.
— Да, учителем. «Пред именем твоим позволь смиренно преклонить колено».
— Но, Аллочка, я вам должна сказать, что моя встреча с Толей Васильевым.
— А ведь вы его актриса.
— Может быть. А может, и нет.
— Мне кажется, да.
— Потому что я вот с ним тогда встретилась, встреча закончилась… сотрясением мозга. Судьба! Я ехала к нему на репетицию. Увидела Михаила Абрамовича Швейцера, который никак не мог найти машину. Мы остановились, такси я взяла, и повезли его на «Мосфильм». Водитель узнал меня, как-то так оробел и «втюрился» в другую машину.
— Так закончилась ваша встреча с Анатолием Васильевым?
— Да, она закончилась. Потому что я слегла в больницу, и в то время Анатолий Васильевич Эфрос предложил мне Гедду Габлер играть, но ничего не случилось.
— И что, так и не было Гедды Габлер?
— Нет, не было. Он меня, Анатолий Васильевич, приглашал на Таню Арбузова. Я пришла к нему на телевидение… пробоваться.
— Почему на телевидение?
— Он на телевидении снимал эту картину, «Таня». Ну, помните?
— Да, вспомнила.
— Там Гафт был и Оля Яковлева. А он меня приглашал. Мне так хотелось с ним поработать. У него такие ласковые глаза, умные, всепонимающие. Я его обожала, ну, как режиссера. Пожалуй, я его актриса, а не Васильева.
— Но Гедду Габлер сыграть вам необходимо! Это ваша роль.
— Да, это было бы здорово. И я, больная, после сотрясения у меня потолок мешался с полом, пыталась читать Гедду Габлер. Как мне хотелось!
— Ну, еще бы!
— А на героя он Олега Янковского хотел взять. И Марк Анатольевич пригласил Эфроса в театр. Марк Анатольевич был силен и молод, он азартен был.
— А все-таки в театре вы сыграли мало. Очень мало.
Алла Гербер:
— Инночка, за эти годы какая роль с Глебом (или без Глеба) была для вас самой интересной?
Инна Чурикова:
— Все — «самые»! Но, наверное, больше всех — мать в фильме Глеба «Мать».
— Я смотрю, эта тема, тема матери, волнует вас и Глеба больше всего.
— Но ведь это Глеб придумал, что фильм не о революции, а о матери. Нет, не так — о материнской бескорыстной, безбрежной любви. Ее гибель — это словно предтеча всего того, ради чего шел на каторгу ее сын Павел.
— Я смотрела фильм на премьере в Доме кино. Рядом со мной сидел неведомый мне иностранец. И когда фильм закончился, он, кажется, громче всех кричал: «Браво!» Повернулся ко мне и спрашивает: «Кто, кто эта актриса?!» Я ему отвечаю на своем плохом английском, что это наша великая актриса Инна Чурикова, суперзвезда и так далее, и так далее. Ион говорит, нет, прямо-таки кричит: «Что?! А мы в Америке ее не знаем!» Мне казалось, что после этого он уедет в свою Америку, и Америка просто взорвется и будет вас бесконечно приглашать. Кстати, вот вопрос: вам хоть раз предлагали?
— Я в Венгрии снималась (Дюри Хинч — режиссер) в главной роли, посмотрела, как он сделал, и расстроилась. Я очень хотела, чтобы меня озвучивала актриса Марика Теречек, и она меня озвучила. А потом я посмотрела серию и перепугалась, потому что у Марики Теречек был прокуренный, низкий голос. Голос пожилой женщины.
— Это она девочку дублировала?
— Девочку… таким вот своим голосом. И исчезла абсолютно вся атмосфера. Как это может быть? Голос все испортил.
— Она не шла у нас?
— У нас, нет, мне кажется, не шла.
— В фильме Глеба «Романовы. Венценосная семья» вы озвучивали английскую актрису, которая играла императрицу, и своим голосом во многом помогли фильму.
— Там я озвучивала ее.
— Голосом?
— Голосом, да.
— Вы очень переживали, что не играли императрицу?
— Нет. А почему?
— Вы бы замечательно сыграли, это была бы другая картина. Это была бы картина об императрице, как всегда у вас.
— Нет, я не переживала. Тогда надо было обязательно, чтобы играла английская актриса — требование спонсора — Линда Белингхэм. Никто у нас ее не знал. Кто пойдет у нас на Линду Белингхэм? Хотя мне она очень нравилась. И фильм был замечательный. Но там его не показывали.
— Фильма у нас фактически тоже не было? И премьеры, по-моему, не было.
— Нет. Вот Юрий Арабов, он безумно любит этот фильм, и Никитка тоже. Он нам рассказывал, что зашел, чтобы быстро уйти. Он спешил, но остался. А в те годы не было кино. Возникали какие-то мальчики, на время всходили, потом куда-то пропадали. Конечно, были и очень хорошие режиссеры.
— Да, время было безумное. Ушло одно, да так и не наступило другое. О том времени, о девяностых, Сашка.
— Ваш сын?
— Ну, да, Зельдович, снял фильм «Москва».
— Да, «Москва». Замечательная картина. О девяностых больше такой не было. Она занимает абсолютно свою нишу. Мы посмотрели недавно с Глебом, показывали по какому-то каналу. Как будто сейчас снята.
— Но картину «опустили», не захотели понять, о чем она.
— Ну, вот, пожалуйста, вот она судьба. Как это все пережить? Как Глебу пережить то, что не было премьеры «В круге первом».
— Премьеры не было. Я, конечно, видела. Шоковое впечатление. А ваши два эпизода — встречи с мужем в «Золотой клетке»?!! Я и говорить о них спокойно не могу, а когда смотрела — рыдала.
— Да, что-то там получилось.
— И все-таки из ролей что для вас было событием? Куском жизни, заполненным этой ролью? Кстати, после нашей книжки была Гертруда в спектакле Глеба «Гамлет».
— У нас есть материал, правда, без звука. Нет, там даже со звуком.
— А полной записи нет у вас?
— Полной нет. Есть куски. Боже мой! Сцена с Гамлетом (Янковским), по-моему, незабываемая! Какой был спектакль! А этот Саша из «Московского комсомольца» какую-то бредовую статью написал. Обидно! И Крымова. Ну, не знаю, что и сказать. Спектакль-то был новаторский, грандиозный был спектакль.
— Единственное, что я в нем не приняла. Я очень люблю Янковского, считаю его выдающимся актером, но. Вот если был бы молодой Дима Певцов, да?
— Мы начинали эту историю с Сережей Колтаковым, который играл моего сына у Глеба в «Валентине». Он был бы фантастическим. С этим нервом своим сумасшедшим.
— А нельзя было его взять?
— Да в армию его забрили.
— А где он вообще? Куда он делся? Совершенно пропал. Такой актер замечательный.
— Он где-то за городом.
