Эскиз к большому официальному портрету, находящийся ныне в Королевской коллекции, обнаружили в 1992 году под поверхностным слоем. Сам эскиз был подарен в 1922 году Бостонскому музею живописи. Картину, написанную поверх него, продали на аукционе Кристи в Нью-Йорке в 1992 году. Сейчас она находится в Королевском морском музее, в Портсмуте.
Леди Нельсон осталась «весьма удовлетворена» работой Эббота. «Поразительное сходство, — говорила она мужу. — Странно, но в какой-то момент мне даже начало казаться, будто у меня похитили мужа, принадлежащего мне по праву. Слава Богу, нас связывает подлинное чувство, а не право собственности. В твое отсутствие портрет составляет мне компанию, мой друг. Наш добрый отец тоже восхищается сходством».
Несомненно, Нельсону тоже понравился портрет, особенно в сравнении с вычурным эстампом, выполненным, с разрешения Локера, неким Шипстером с картины Риго. Сходство с оригиналом являлось также значительно более близким, нежели на эстампе, который леди Нельсон позволила сделать Роберту Лори с миниатюры, присланной ей из Ливорно. Нельсон не поскупился на гонорар Эбботу. Теперь он мог себе это позволить.
Деньги и впрямь перестали быть для него проблемой. Скопилось немало премиальных, а кроме того, Нельсон получил или вот-вот должен был получить вознаграждение от родителей подростков, взятых им к себе на корабль мичманами. Наконец, вдобавок к жалованью контр-адмирала он мог рассчитывать на солидную пенсию по ранению. Мечты Нельсона о скромном коттедже, многократно упоминаемые в письмах к Фанни, теперь превратились в реальную покупку большого загородного дома. Даже не утруждая себя предварительным просмотром, Нельсон решил купить поместье неподалеку от Ипсвича, названное Сэмом Болтоном, деверем Сюзанны, «барским домом». Строение, снесенное лишь в 1960 году, аукционисты описывали следующим образом: «Дом современной архитектуры с двумя элегантными гостиными… тремя винными погребами, четырьмя просторными спальнями, двумя гардеробными и помещениями для слуг». Конечно, не дворец — обыкновенный, как явствует из описания, содержащегося в одном проспекте уже нынешнего столетия, хотя и славный дом с белыми лепными стенами и серой шиферной крышей, но к нему прилегали земли площадью около пятидесяти акров, да и стоило поместье сравнительно недорого — 2 тысячи фунтов. Купил его для Нельсонов Сэм Болтон на аукционе в Ипсвиче. Нельсон предпочел бы, как явствует из письма брату Уильяму, купить дом в Норфолке, но «там нас не ждут», и оставался на новом месте ожидать и надеяться на новое назначение. Фанни же и физически, и душевно будет намного лучше в собственном поместье, чем в Бёрнем-Торпе, со свекром, или в Бате.
Муж был неизменно внимателен к ней. Получив приглашение на ужин к первому лорду адмиралтейства, Нельсон намекнул, что хотел бы взять с собой жену, чем немало удивил суровую и величественную леди Спенсер, старшую дочь первого графа Люкана, известную неотразимой внешностью и умом, как, впрочем, и властными манерами. Ей уже приходилось встречаться с Нельсоном в одном из салонов адмиралтейства, и тогда она испытала потрясение от его вида. «Сначала он показался мне каким-то пугалом огородным, — записывала графиня в дневнике. — Он только что вернулся из Тенерифе, где потерял руку, и выглядел жалко, производя впечатление чуть ли не дурачка. Так-то оно так, но стоило ему заговорить, как сразу обнаружился ум острый и яркий. Удивительное превращение — он целиком завладел моим вниманием».
Таким образом, можно было надеяться, что графиня не станет возражать против присутствия его жены, хотя, с другой стороны, это могло нарушить порядок рассадки гостей за столом, ведь такие мероприятия носили формальный, полуофициальный характер. Так или иначе, письмо Нельсона она прочитала сочувственно.
«Нельсон пишет, — отмечает в дневнике леди Спенсер, — что, зная, как и другие, мой характер, он раньше не просил о чести представить мне леди Нельсон, однако же будет счастлив, если ему выпадет такая честь. Он не сомневается, что мне его жена понравится. Она красива, у нее твердый характер. Но главное, — пишет он, — ее буквально ангельская забота о муже. Она превосходит любое воображение. Он уверяет, жена исцелила его раны, и только ей он обязан выздоровлением. Короче, словам своим он придает такую убедительность, на какую только Нельсон и способен. В сложившихся обстоятельствах отказать ему я не могла. Он привел на ужин жену и ухаживал за ней, как самый нежный любовник: проводил ее к столу и усадил рядом, заметив со смущенной улыбкой, что бывает с нею слишком редко и по собственной воле ни за что не упустит случая побыть в ее обществе».
Фанни и впрямь не отходила от мужа ни на шаг, буквально с ложечки кормила. Тем не менее, когда раны его затянулись и Нельсон уехал из Лондона к новому месту назначения, в Портсмут, он вновь пришел в крайнее раздражение: жена не только положила в сундук не ту одежду, но многое просто забыла, в том числе часы и несколько вещиц из португальского золота, подаренных ему отцом, — Нельсон любил их держать при себе как талисман. Далее, гири в сундуке лежали, но самих весов не оказалось. Как такое могло случиться? Тому Аллену было раз и навсегда велено по дороге в
Портсмут запирать номер в гостинице, перед тем как распаковывать вещи хозяина, ибо в багаже находилось много ценных вещей. Но Том относился к своим обязанностям ревностно, и вряд ли могла идти речь о краже. Видимо, весы просто остались дома. С немалым трудом Нельсон отыскал единственную пару шелковых чулок, а вот портупеи и пряжки обнаружив вообще не удалось. Фанни забыла дать ему и ключи от несессера. Конечно, без всех этих вещей можно было обойтись, но указать на просчеты «доставляло удовольствие». День или два спустя Нельсон вновь написал жене, выговаривая, что составленный ею перечень белья не соответствует имеющемуся в наличии: количество носовых платков, галстуков, шарфов и полотенец перепутано. Жаль причинять ему «такие неудобства», непринужденно отвечала Фанни, но «всему виною предотъездная суматоха и замена слуги в самые последние дни»; она, Фанни, уверена, пряжка и портупея найдутся, и «португальские безделушки» тоже. Жаль также, что потерялись деньги, но сейчас об «этом печальном событии» ей бы говорить не хотелось, а вообще она рада его «пунктуальности».
Нельсон прибыл в Портсмут в марте 1798 года и сразу же поднялся на борт своего нового флагмана, семидесятичетырехпушечника «Передовой», где его приветствовал капитан корабля Эдвард Берри, женившийся за неделю до назначения на своей кузине — дочери священнослужителя из Норвича. Нельсон вскрыл пакет, содержащий приказ адмиралтейства. Ему предстояло отплыть в Лиссабон, а оттуда в неспокойные воды Средиземноморья, где сейчас полновластно хозяйничали французы, и там выяснить место назначения крупных экспедиционных сил, готовых, как следует из. сообщений, вот-вот выйти из Тулона и других близлежащих портовых городов, включая Марсель. Командует этими силами генерал Буонапарте, как на изначальный итальянский манер Нельсон называл тогда — и будет называть впредь — «корсиканского бандита».
