«Надо же, сразу два, – думаю, – мне б и одного хватило».
Передо мной по лестнице спускалась какая-то женщина, задрала юбку и поправила чулки. Дмитрий потом рассказывал, как подумал: это не Роза. И тут спускаюсь я в красивом голубом крепдешиновом платье и вижу двух мужчин – один темноволосый, другой блондин. И хотя мне Нинка говорила, что Лазутин беленький, я подошла интуитивно к темноволосому и говорю:
– Здравствуйте, Митя.
А он улыбнулся приветливо и спрашивает:
– Поможете пройти на службу пути моему попутчику?
Митя пришел с чемоданом. Я уже договорилась с комендантом Евдохой, что она поселит его на любое место. Оставив чемодан в комнате, мы отправились к Холодной горе. Я уже узнала, где это. Пришли. Митя осмотрелся, увидел большую глыбу, накрытую ржавым железом. Сбросил железо. В углублении лежал чернильный карандаш и виднелась надпись: «Я тут был». Под ней двенадцать фамилий. Дмитрий написал тринадцатую – Лазутин. А потом встал на колени, облокотился на эту глыбу и заплакал. У меня все внутри перевернулось.
– Извини, Роза, меня за слабость. Но здесь погиб мой взвод. А чуть дальше, правей, полегла вся рота. Не думал, что эта глыба сохранится – здесь был наш пулеметный расчет.
Он как-то почернел весь. Стал каким-то растерянным.
«Надо же, как глубоко чувствует этот мужчина!» – удивилась я.
Потом мы пошли в сквер, к фонтану «Комсомольская струя». Я ему рассказываю, что комсомольцы его строили. И тут поднимаю глаза, а напротив вижу крупными буквами: «ЗАГС». Мне стало неловко: «Может, он подумает, что я его сразу привела к ЗАГСу?»
– Идем дальше, посмотрим парк, – предлагаю.
Пришли на другой конец парка, сели на скамейку. Поднимаю голову и опять вижу «ЗАГС».
Мне стало неприятно, но он улыбнулся – все понял. Потом на скоростном трамвае поехали ко мне в общежитие. Кормить особо нечем было, но моя соседка по комнате Шурка накануне напекла плюшек и нам оставила штук пять.
Евдоха, старуха-гренадер, чаю приготовила с мятой, сахару из своих запасов поколола. А что дальше делать? Пошли еще погуляли.
– Ты меня знаешь на какую позицию своди? Там не то улица Куйбышева, не то памятник Куйбышеву, – попросил Дмитрий.
– Есть и улица, и там же памятник, – отвечаю.
– Поведи меня на эту позицию. Мы там тоже стояли.
Сходили и туда. А потом? Я бы его к Груньке свозила. Но у нее всегда жрать нечего. А если и есть, то все поделено: «Это Светочке, это Володе, это мне, а это если ты придешь». Решила не ставить сестру в неловкое положение. А на следующий день Мите надо было ехать к матери – на Днепропетровск. Я вышла проводить его. Он берет мою сумочку и спрашивает:
– Роза. А у тебя паспорт с собой?
– Я всегда ношу его с собой.
– Покажи мне, пожалуйста.
– Штампа о замужестве нет. Можешь мне на слово поверить.
– Верю. Но все-таки покажи.
– Сумочку открой, там сбоку лежит, – говорю.
Он достал, полистал, положил обратно.
– Роза, мне дали отпуск, чтобы привезти мать. Они с отцом продали дом. Я их в Сталинград возьму.
– А где ты живешь в Сталинграде? – спрашиваю.
– У сестры. Муж у нее начальник строительного управления. А она – главный инженер Металлургстроя. У них свой дом. А у меня в нем маленькая комнатушка.
Этим он меня купил. Я подумала: «Неужели смогу уйти из общежития?» Так надоело приноравливаться к соседкам по комнате: та хулиганка, та матерщинница, та проститутка…
И еще меня подкупило то, что сестра Мити замужем за Аркадием (Ароном) Ефимовичем Пивоваровым. Значит, он еврей, и родня не будет возражать, что и Дмитрий женится на еврейке. А он словно прочитал мои мысли.
– Выходи за меня, давай распишемся, – предлагает. – Пока я езжу за матерью, ты оформи перевод в управление Сталинградской железной дороги. Это ж наша дорога.
– Митя, мы знаем друг друга меньше суток. Кто так замуж выходит? Не думай, что ты мне не понравился или что-то меня удерживает. Я бы рада выйти замуж – мне надоело общежитие и хотелось бы иметь семью, – попыталась я воззвать к здравому смыслу. Но Дмитрий был настойчив.
В общем, мы пошли в ЗАГС и расписались. У Мити имелся транзитный билет. А тогда существовал порядок – транзитным пассажирам не надо ждать, их сразу расписывали. Потом я проводила Митю на поезд и попросила по возвращении дать телеграмму на адрес подруги. Сообщить только номера поезда и вагона и время прибытия. Но за день перед тем меня попросили подежурить за диспетчера Николая Лагунова (его с язвой желудка увезла «скорая») на Сталинской дороге. Я попыталась отказаться, так как знала только Сталинградскую и Юго-Восточную дорогу. К тому же аргументировала отказ:
– Я должна завтра встретить мужа и его мать. И сегодня готовится приказ об откомандировании меня на Сталинград, по месту жительства мужа.
Начальник канцелярии чертыхнулся и пообещал, что все уладит. Работай, мол, смена в 20 часов начинается. А сам пошел в отдел кадров и попросил до завтра задержать приказ о моем переводе. Задержали.
Утром, когда я сменилась, меня шатало от усталости. А мне уже соседка Шура Полякова позвонила:
– Приехал твой Митя с матерью. Там такая мадам. Все осмотрела, постель твою прощупала. Увидела Володькину фотографию над койкой. Спросила: кто это? Я сказала, что это родственник. А стерва Анька вылезла со своим языком: «Какой родственник. То ж ее друг с войны».
Иду я и переживаю: чем гостей кормить? А возле общежития стихийный базарчик был. Подхожу и вижу мать знакомого машиниста.
– Ты чего такая смурная? – спрашивает.
– Да, с дежурства. Ночь диспетчерила. А сейчас утопиться впору.
И рассказываю про новоиспеченных мужа и свекровь, про то, что потчевать их нечем.
– Как есть нечего? – удивилась женщина. – А ну-ка, держи торбу.
И насыпает в нее молодой картошки.
– Настя, у тебя осталось кислое молоко? – кричит товарке.
– Осталось. И даже с вершком, – отвечает та и наливает мне банку кислого молока, густого, как ряженка. Я до сих пор люблю картошку, политую кефиром или ряженкой. Женщины позвали еще одну знакомую, попросили сальца отрезать: до нее, мол, свекруха приехала.
– А что же она приехала без ничего? – удивилась торговка. – Так я дам еще творожку.
Я как во сне смотрела на все.
– Хватит, – говорю. – Я же не побирушка какая. А заплатить нечем – грошей нема.
– Розочка, что ты стесняешься? Что я, последнее отдаю? Что, у меня картошки в огороде нет?
Пришла я с торбой, потихоньку картошку высыпала в тазик. Выложила сало. Анька его порезала, вытащила у каждого по кусочку хлеба, почистила картошку, поставила варить на плитку.
Творожок ряженкой полила. Чайник закипятила. Я умылась. И тут идет мне навстречу приятная пожилая женщина. Я ей сразу, не задумываясь, говорю:
