Высадившись, Лоуренс не сказал Назиру о полученном им сообщении, а лишь попросил быстрого верблюда и проводника. Он сказал Назиру, что Хуссейн предоставил ему месячный отпуск для посещения Мекки. Давнишним желанием Назира было хоть на время избавиться от Лоуренса, поэтому это сообщение настолько его обрадовало, что он продал Лоуренсу лучшего из своих верблюдов. Отправившись ночью в поход, Лоуренс к утру достиг Гувейры и застал Ауду в палатке беседовавшим с другими вождями. Увидев его, они проявили некоторые признаки смущения. Однако он весело их приветствовал и болтал о пустяках, пока не представился случай поговорить с Аудой и его двоюродным братом наедине.
Когда он коснулся вопроса об их переписке с турками, они рассказали ему придуманную историю о той хитрости, с помощью которой они якобы решили провести турок. История была слишком надуманной, чтобы быть убедительной. Лоуренс сделал вид, что он хочет принять участие в этой шутке, но дал почувствовать, что за ней крылось нечто более серьезное. Ауда и его брат со своей стороны высказали неудовольствие, что еще не прибыли ни пушки, ни войска для их поддержки и что им не было дано никакого вознаграждения за взятие Акабы. "Им очень хотелось узнать, каким образом мне стало известно об их тайных делах и много ли я еще знаю. Игра была на скользком пути". Но на этом же пути был и Лоуренс. Он играл на их опасениях, беззаботно цитируя слова из телеграммы, как будто это были его собственные слова, и приводя фактические фразы из тех писем, которыми они обменялись с турками. Затем он как бы невзначай упомянул о том, что прибывает вся армия Фейсала и что Алленби высылает боевые запасы и деньги. В заключение он спросил, не желает ли Ауда получить какой-либо аванс от Фейсала.
Ауда чувствовал, что подобный момент упускать нельзя; он понимал, что прибытие Фейсала для него окажется весьма выгодным и что турки всегда пойдут ему навстречу, если другие ресурсы окажутся ненадежными. Придя в очень хорошее настроение, он согласился взять от Лоуренса аванс, для того чтобы содержать арабов племени ховейтат хорошо накормленными и поддерживать в них бодрое настроение духа.
Лоуренсу стало легче, и с наступлением темноты он отправился обратно в Акаба. Проехав всю ночь, он по прибытии в Акаба снова повидался с Назиром, а на рассвете сел в оставленную кем-то на берегу лодку и добрался к «Хардинджу». Поскольку он выехал из Акаба всего лишь 36 часов назад, его возвращения ожидали не раньше чем через неделю. Когда он сошел вниз в каюту, чтобы уснуть, судно снялось с якоря и полным ходом направилось в Суэц. Оттуда Лоуренс сообщил по телефону в Каир утешительную весть о том, что предположения об измене Ауды не подтвердились.
"В действительности это, конечно, не вполне соответствовало истине, но, поскольку Египет поддерживал нас, урезая себя, мы должны были преуменьшить правду".
Арабы, несомненно, стали смотреть на британскую казну как на неиссякаемый золотой душ, действовавший от нажатия рукоятки, и чем сильнее они нажимали, тем больше текло золото. Подобное представление распространилось среди всех арабов, начиная с высших слоев и кончая низшими, благодаря чему они не только ожидали получения денежных подарков, но даже не собирались платить и за товары, которые покупались на деньги. Они постоянно выпрашивали у английских офицеров подарки, не смущаясь ничем. Однажды, например, услышав, что один из старших офицеров миссии должен был поехать в Египет, Назир попросил его привезти ему пару сапог, дав ему совершенно ясно понять, что он ожидает их получить без всякой оплаты. Офицер, весьма удивленный, ответил ему, что "среди людей нашего положения это так не делается", добавив, что он, конечно, привезет сапоги, если Назир за них ему уплатит. На это последний, не скрывая своей досады, с огорчением заметил: "Лоуренс привозит мне все, что я его прошу". Вполне естественно, что случаи, подобные этому, дали повод некоторым предполагать, что подобное задабривание арабов и являлось причиной авторитета Лоуренса. Несомненно, что Лоуренс, который совершенно не берег своих собственных денег, в интересах ускорения дела был расточителен и с казенными деньгами, так как для военных целей эта расточительность заключала в себе гораздо большую мудрости, чем любая попытка придерживаться финансовых положений или английских условностей. Кроме того, с военной точки зрения подобная расточительность имела гораздо большую ценность, чем ее вес в золоте. И все же лично Лоуренс потратил до конца войны менее 500 000 фунтов, тогда как общая сумма расходов Англии на поддержку восстания арабов достигала 4 000 000 фунтов стерлингов в золоте.
Тактично сделанный Ауде "денежный подарок" в размере 1000 фунтов стерлингов помог удержать передовые укрепления Акабы во время наступления турок в те критические недели, когда происходила переброска сил Фейсала к Акаба. 7 августа Джойс погрузил на корабль в Ведж 400 человек из регулярных частей арабов и пулеметное отделение французов; 1000 человек отправились 10 дней спустя и, наконец, 23-го прибыл сам Фейсал и с ним еще 400 арабов и отряд египтян. Были посланы также бронечасти. Обеспечить наличие самолетов в то время не представилось возможности, так как их пришлось вернуть обратно в Египет из-за жары, вызвавшей не только чрезмерное изнурение людей, но и износ машин. В то время как прибывали эти силы, «Эурайлас» — флагманское судно Вэмисса — отечески охраняло Акаба, причем моральный эффект его четырех труб распространялся в глубь страны на значительно большее расстояние, чем то, на которое могли стрелять его пушки. Кроме того, команда «Эурайласа» построила пристань, весьма пригодившуюся в дальнейшем, когда прибыл заведующий снабжением офицер, который в свое время привел в порядок Ведж.
Эти мероприятия по обеспечению безопасности являлись очень своевременными, так как турки на этот раз действовали с нежелательной поспешностью. К началу сентября они перебросили к Ма'ану 6 000 человек и 16 орудий — все с севера. В течение месяца эти силы еще более возросли, так как с палестинского фронта был переброшен один кавалерийский полк и там осталось всего лишь два полка. Отряд в 2000 человек был переброшен для укрепления Абу-Эль-Лиссала.
"Мало что удалось бы сделать, чтобы остановить противника, если бы он предпринял решительное наступление; однако он был настолько изнурен, что ни разу не смог произвести в этом отношении какую-либо попытку". Таков приговор официальной английской истории палестинской кампании. В этом параличе, вызванном постоянными уколами, тактическая теория Лоуренса получила новое подтверждение. Использовались три средства: отвлечение с фланга, нападение с воздуха и разрушение железнодорожной линии.
