Романовы всё же в какой-то мере считались с «железной маской» своего клана. Артемий и Александр, сыновья великого князя от Надежды фон Дрейер, получили личное дворянство и фамилию Искандер. Несколько лет спустя, в 1899 году, Николай II пошёл ещё дальше. Артемию и Александру Николаевичам высочайше было пожаловано потомственное дворянство. Их мать также получила фамилию Искандер.
Были и послабления режима.
Но великий князь оставался верен себе.
Вскоре он ещё раз заставил содрогнуться родню.
Однажды на улице в поле зрения монокля Николая Константиновича оказалась ученица шестого класса ташкентской женской гимназии Валерия Хмельницкая. Это была рано сформировавшаяся женщина — статная, пышногрудая блондинка, с голубыми невинными глазами и хитрецой на свежем личике. Последней деталью она чем-то напоминала первую любовь — Фанни Лир.
Великий князь тотчас же направил к мамаше человека с предложением отпустить девицу к нему домой. За немалую мзду.
Мамаша жила в нужде на окраине города. Она происходила из семьи минского кантора, содержавшего семью на хлебе и воде. Муж её был алкоголиком. Он бросил семью ради водки.
Получив такое предложение от его императорского высочества, дама решила, что пробил её звёздный час. Одним махом можно было подняться из грязи в князи. Она запросила за кровинушку сумму, которая Ники показалась чрезмерной. Начались торги. Сошлись на таких условиях: Валерия получит счёт в банке на 20 тысяч рублей. Ими, однако, она сможет воспользоваться лишь по достижении совершеннолетия. Мамаша получила наличными 10 тысяч.
Вслед за тем великий князь Николай Константинович и девица Валерия обвенчались. По одним сведениям в селе под Ташкентом, по другим — прямо в доме великого князя. 36-летняя разница в возрасте молодых не смущала. Таинство брака освятил отец Алексей Свиридов.
С космической по тем временам скоростью весть об этом долетела до Зимнего дворца. Романовы ахнули:
— Ники — двоеженец! Даже троеженец! Если считать казачку…
— Нет, — заступался брат Константин. — Его брак с Надеждой фон Дрейер Святейший синод счёл недействительным. А с Дарьей Елисеевной он просто сожительствует. И насчёт гарема из гюльчетаек юридических доказательств не имеется.
После перебранки направили в Ташкент комиссию из врачей психиатров Гардинга и Розенбаха. Подчинили их инспектору адмиралу Казакову.
Великий князь принял эскулапов во всём блеске восточного гостеприимства. Они были сражены его щедростью, обаянием, интеллектом, философией, специальными познаниями в области ирригации, землеустройства, строительства, сельского хозяйства вообще, хлопководства, садоводства, огородничества и многого чего другого в частности. В заключении они также отмечали: «… местное население, землепашцы, хлопкоробы, фабричные местных хлопковых фабрик рабочие, относятся к его высочеству с чрезвычайным почтением. Зовут они его высочество не иначе как «благодетель», а иные — «государь всея пустыни». Население выказывает ему знаки самой искренней любви».
Проводивший своё собственное расследование адмирал Казаков имел иное мнение. В соответствии с ним иерея Алексея Свиридова, венчавшего Романова и Хмельницкую, лишили прихода. Новобрачную схватили и выслали в Тифлис на жительство без права возвращения в Ташкент. А к его императорскому высочеству адмирал приставил нового главного охранника — твердолобого служаку Гестова. Тот сразу разогнал прислугу в доме Николая Константиновича и покидать ему Ташкент запретил. Даже на улицу разрешил выходить только под конвоем двух солдат.
«Чувствую себя зверем в клетке, на которого тычут пальцем, смеясь», — писал в дневнике Николай Константинович. Ситуацию с Валерией Хмельницкой брату Константину объяснял так:
«Жениться на Валечке я могу и должен, потому что брак мой с Наденькой синод признал незаконным и потому что Валечка уж и так мне жена. Однако ж, и не могу я на Валечке жениться, и не должен из уважения к Наденьке. Потому, стало быть, с Валечкой я только обручился. С меня и того довольно, чтобы считать её женою своею. Прошу тебя, братец Костя, порадей Валечке для меня. У неё слабая грудь, неровен час чахотка. Боюсь, в Тифлисе жить ей теперь не здорово. К тому же, ожидает она от меня дитя».
Увы, интеллигентный великий князь Константин Константинович был бессилен. Всё решал Николай II. Так было заведено у Романовых: старшим дома считался император. Независимо от возраста и позиции на генеалогическом древе.
У Надежды Александровны лопнуло терпение. Она подалась за сыновьями в столицу. Тогда великий князь перевёз в дом Дарью Елисеевну. Но с Валерией в Тифлисе переписывался регулярно через курьеров: капитана Лебедева и лакея Афанасьева.
Одним прекрасным вечером Валерия, переодетая грузинкой, покинула столицу Грузии в восточном направлении. В Баку её встретил Лебедев. Они сели на пароход и поплыли через Каспийское море. В пути капитан, возбуждённый винными парами и качкой, попытался изнасиловать Валерию. Благодаря её мужеству попытка сорвалась.
В Красноводске Лебедев усадил гимназистку на поезд, отправлявшийся в Ташкент. Но почему-то он прибыл в Самарканд, который в маршруте прописан не был. К вагонам бросились жандармы. По паспорту Валерия значилась Елизаветой Моисеевой Хмельницкой, 45 лет…
В полицейском участке путешественницу осмотрели врачи. Ни чахотки, ни беременности у неё не оказалось.
После этого Валерию вернули в Тифлис. Там долго требовали вернуть «полиции запись о браке с великим князем, ежели таковая имелась, и дарственную от него на деньги, переходившие в распоряжение девицы Хмельницкой по достижении оной совершеннолетия.
Добившись своего, власти посадили всё семейство Хмельницких на пароход и услали в неизвестном направлении.
С тех пор великий князь Николай ничего уже более о Валерии не слышал. Не раз осведомлялся он о её местонахаждении в полиции, но никаких сведений получить не смог. Разговаривать с ним на сей предмет отказывались категорически».
Так рассказывает Михаил Греческий о финале последнего романа его императорского высочества Николая Константиновича.
Потом было резкое столкновение с Гестовым. Великий князь обещал пустить себе пулю в лоб, если тот не покинет Ташкент. Генерал с большим трудом отговорил подопечного от самоубийства. Потом посадил под домашний арест. Когда Ники угомонился, отправил его в Крым.
Осень государя всея пустыни
Там, в Балаклаве, великий князь почти год жил в доме жандармского начальника Швингмана. У него развилась сильнейшая апатия. Немного расшевелить Ники удалось Надежде Александровне, приехавшей к попавшему в очередную передрягу супругу. Она предложила открыть бесплатную столовую для беспризорных сирот. Глядя на голодных детишек, с жадностью поедающих его обеды, великий князь ощущал, что он ещё кому-то нужен.
