Он вспоминал об Освальдо Субельдии, своем учителе… Тогда я почувствовал себя таким ничтожным, все вокруг было словно в тумане, а я не знал, что сказать. Его оскорбляли, поносили на чем свет стоит, а он не хранил никакой обиды и не радовался свершившейся мести… Он был чемпионом мира, выиграл все и… не таил обиды… Этот образ Билардо навсегда остался у меня в памяти… А я продолжил кричать, оглушенный и машущий футболкой у себя над головой, посреди всего этого бардака, что царил в раздевалке, с Галиндесом, целующим образ Святой Девы Луханской, который мы всегда ставили в угол… Все прыгали на скамейках и кричали как ненормальные: «Э-то все для них, для су-ки-ных де-тей!».
Это был какой-то выброс эмоций, мощнейший выброс. Я никогда не забуду ту атмосферу в раздевалке, это искусственное зеленое покрытие на полу, белые шкафчики, луч солнца, пробивающийся сквозь окна, и мы… Счастливые.
Затем мы отправились на базу… ставить на уши наш дом. Мы сдержали свое обещание покинуть ее только после того, как закончится чемпионат. Мы обнимались, крепко обнимались, а потом выполнили еще одно свое обещание: совершили круг почета одни-одинешеньки по полю, на котором мы тренировались! По тому самому полю, на которое мы пришли сразу после приземления в Мехико и там дали следующую клятву: мы прилетели сюда первыми, а улетим последними. У нас оставалось время лишь на то, чтобы собрать чемоданы, но складывая одежду, мы переглядывались с Педрито Паскулли и кричали друг другу:
— Что ты делаешь, несчастный чемпион мира!?!?
Чемпион мира, чемпион мира… Мечта исполнилась. Сейчас я говорю, что в те невообразимые дни в Мексике Бог был вместе со мной. Когда кому-то плохо, он может наговорить что угодно, и моим большим триумфом тогда стало то, что мы посрамили клеветников и злопыхателей… Но все равно было достаточно тех, кто продолжал гнуть свою линию, кто говорил, что уровень чемпионата был посредственным, почему мы его и выиграли; что Аргентина победила только благодаря мне.
Сегодня я должен сказать, что сборная стала чемпионом не только из-за меня. Я внес свой вклад, остальные мне помогали, и победили мы все… Поэтому я хотел, чтобы этой победе порадовались даже те, кто безжалостно нас убивал.
Я пережил это всем сердцем, как переживаю каждое событие в моей жизни. Нужно было принять это все как есть, и сейчас я повторяю: это был выдающийся триумф аргентинского футбола, который, к сожалению, пока не повторился… Но, увы. Этот триумф так и остался на футбольном поле. Наша победа не опустила цены на хлеб… Если бы футболисты могли решать насущные проблемы людей, насколько лучше мы бы играли!
Я думал об этом, стоя на балконе Каса Росада4, откуда мы приветствовали людей, собравшихся на Майской площади… И рядом со мной стоял… президент! Альфонсин — человек, при котором вернулась демократия. Были и все эти «пончики» — даже О'Рейлли, который еще несколько месяцев назад хотел убрать Билардо. Но в тот момент мы были королями… Я уже был знаком с Альфонсином, я его знал; он принял меня еще до выборов. На мой взгляд, он сделал очень много важного в начале своего правления, но потом… Ему кое-чего не хватило, чтобы довести задуманное до конца. И до сих пор мы находимся в поисках выхода.
На самом же деле тогда мне было ни до Альфосина, ни до политиков. Я думал о людях.
Я чувствовал себя рядом с ними; если бы это зависело только от меня, я бы схватил флаг и бросился бы в толпу… Пока я стоял на этом балконе, в моей голове промелькнуло все: Фьорито, «Архентинос», «Бока»… все. Все мечты исполнились.
Когда я вернулся домой, там была уже целая толпа людей. Они вытоптали сад Тоты, которая при виде причиненного ущерба чуть не сошла с ума, они пели, дудели в трубы, приносили мне подарки… Мой дом на улице Кантило, в Вилья Девото, превратился в туристическую достопримечательность Буэнос-Айреса. Тем временем глава города, Хулио Сагьер, присвоил мне звание Почетного гражданина. Шло время, а люди продолжали идти. Я не верил своим глазам! Я говорил, что так нельзя — ни ради Марадоны, ни ради кого-либо другого… Я попытался поставить себя на их место и увидел себя мальчиком, стоящим у дверей дома Бочини. Я могу понять — тебе нравится, что делает тот или иной человек, и ты хочешь, чтобы он об этом знал. Однако в чем была виновата моя семья, я не понимал, почему мы должны были жить, закрывшись от всего мира… В один из таких вечеров, я заставил войти в дом двух ребят, стоявших за оградой, потому что мне было их очень жаль, очень сильно жаль. Я немного поиграл с ними в футбол, а мама смотрела на нас и не могла поверить в происходящее. Мне кажется, они так и не осознали, что были со мной, но мне было так жаль, так жаль…. В глубине души я чувствовал, что все эти почести, внимание к моей персоне — все это чересчур… Я всего лишь выиграл мундиаль.
Примечания:
1 Титулар — постоянный игрок основного состава.
2 Agremiados — Futbolistas Argentinos Agremiados, Профсоюз аргентинских футболистов.
3 Равиоли — итальянская разновидность пельменей.
4 Каса Росада — т. н. «розовый дом», Дом Правительства Аргентинской Республики в Буэнос-Айресе.
Пассарелла, Рамон Диас, Менотти, Билардо, Авеланж
Я хочу покончить с историей о том, что это
Марадона заразил наркотиками аргентинский футбол.
Говорят, будто я выступаю по каждому поводу, и это так. Говорят, что я пошел против самого Папы Римского, и они правы. Раз я вышел родом из Вилья Фьорито, у меня нет права голоса? Я — голос тех, кто его лишен, я — голос многих людей, которые считают меня своим представителем, передо мной есть микрофон, и он будет и у них, в их гребаной жизни. Посмотрим, будет ли понятно с одного раза: я — Эль Диего. Тогда будем откровенными. Перед тем, как продолжить эту историю, давайте с самой высокой вершины — как раз после Мексики-86 — расставим все точки над «i» в куче вопросов. Относительно персон и имен.
Да, я пошел против Папы Римского. Это случилось потому, что я приехал в Ватикан и увидел крыши из золота. А потом услышал, как Папа говорит о том, что Церковь беспокоится о бедных детях… Но, черт возьми, продай крышу, сделай хоть что-нибудь! Все в твоей власти, к тому же ты сам когда-то был вратарем. Для чего существует Банк Амброзиано? Для того, чтобы продавать наркотики и осуществлять контрабанду оружием, как об этом рассказывается в книге «По воле Бога»? Я ее читал, я не такой профан. И я также был на приеме у Папы, потому что я знаменит.
Это было… было разочарованием. Я всегда это рассказываю: Папа дал четки моей маме, Клаудии, еще кому-то, а когда очередь дошла до меня, он сказал мне по-итальянски: «Эти — особенные, они для тебя». Я поблагодарил его, но не более того. Я был весь на нервах. И когда мы продолжили наш путь, я попросил мою мать показать мне свои четки… Они были абсолютно такими же, что и мои! И я сказал Тоте: «Нет, мои особенные, Папа сказал мне, что они особенные». Тогда я подошел к нему и спросил: «Ваше Святейшество, в чем разница между моими четками и четками моей мамы?». Он мне не ответил… Он только посмотрел на меня, пожал мне руку, улыбнулся, и мы пошли дальше. Полное отсутствие уважения; он всего лишь пожал мне руку и улыбнулся, ничего больше! «Диего, не болтай попусту и не обижайся, меня ждет еще много людей», — сказал он на прощание, похлопывая меня по спине.
