В третий раз настала ночь. Магеллан не спал. На спасение кораблей, ушедших на запад, не оставалось никакой надежды. Гибель «Сан-Антонио» и «Консепсиона» означала бесславный конец всей экспедиции… То, чего не удалось сделать трусам и предателям в бухте Сан-Хулиан, сделал свирепый шквал…
Внезапно юнга с мачты «Тринидада» крикнул: «Корабли впереди!»
Вскоре два корабля, которые считались погибшими, подходили к флагманскому кораблю. Корабли шли под всеми парусами, они были расцвечены пестрыми флагами.
Магеллан крикнул: «Пушкари, стреляй!»
Приветственный залп пронесся над морем. С «Консепсиона» и «Сан-Антонио» раздался ответный салют. На флагманский корабль поспешили лодки.
Хуан Серрано и Альваро де Мескита, веселые и оживленные, вбежали на палубу «Тринидада».
— Мы у входа в пролив, ведущий в «Великое южное море»! — закричал Серрано.
Магеллан обнял прибывших и повел в свою каюту.
Приехал Дуарте Барбоса. Капитаны «Сан-Антонио» и «Консепсиона» начали рассказывать.
Буря погнала их корабли на запад. Укрывшись в небольшой бухте, они поплыли дальше. Полтора дня плыли корабли по извилистому проливу, а до конца его так и не добрались. Глубины в проливе были так велики, что во многих случаях лот не доставал до дна. Вода всюду была соленая. Но самое главное — сильное течение все время влекло корабли на запад. «Нельзя думать, — закончили свой рассказ капитаны, — что на западе нет выхода в другой океан. Иначе, куда бы девалась вся масса воды, которая непрерывно течет в ту сторону».
1 ноября 1520 года Магеллан повел армаду на запад. Корабли прошли между двух пологих мысов. Далее пролив вновь расширялся. Южный берег ушел далеко. Стало немного покачивать. Потом берега опять сблизились. Вода быстро стремилась в узкое ущелье. Магеллан повел туда корабли. Но через три часа эскадра вновь вышла на широкое водное пространство. На берегу, довольно высоко над морем, валялся труп огромного кита, поодаль виднелись кости другого.
«Должно быть, зимою здесь страшные бури, если волны забросили так высоко эти громадные туши», подумал Магеллан.
Он решил обследовать побережье и отправил на берег Серрано. Капитан «Консепсиона» поднялся на пригорок. Унылая волнообразная равнина растянулась вокруг, а на западе виднелись островерхие горы. Что-то темное вдалеке привлекло его внимание. Он стал подниматься и скоро вышел на широкую площадку. Перед ним открылось патагонское кладбище. По всему полю были разбросаны в беспорядке кучи камней. Большинство куч завершалось большим обломком скалы, поставленным стоймя. Никаких других признаков людей отыскать не удалось. Вероятно, патагонцы привозили своих покойников в это безлюдное место издалека.
Серрано с товарищами вернулись к командиру.
Выслушав донесение Серрано, Магеллан велел сниматься с якорей и поплыл на юго-запад. Опять начался узкий канал с быстрым течением. Корабли шли почти без парусов. Миновав канал и выйдя в широкую бухту, Магеллан остановился на ночлег.
Утром на другие корабли поспешили лодки: посланные Магеллана повезли его письма всем капитанам и кормчим. Командир спрашивал, в каком состоянии экипаж, продовольствие и сами корабли, считают ли капитаны возможным продолжать плавание.
Он не решился собрать всех капитанов на «Тринидаде», опасаясь новой вспышки мятежа на кораблях, если верные ему капитаны покинут их на время совета.
К вечеру пришли ответы на его письма. Они очень обрадовали Магеллана. Все, кроме одного, требовали продолжения плавания. Капитаны и кормчие писали, что провизии хватит еще на три месяца.
Все моряки перенесли такие невзгоды и лишения, выказали столько мужества и настойчивости, что заслужили право требовать продолжения плавания к островам пряностей. Обидно возвращаться назад с порога величайшего открытия!
Лишь одно письмо противоречило бодрым, полным веры в успех письмам капитанов и кормчих. Кормчий Эстеван Гомес писал, что провизия в очень плохом состоянии и может испортиться, что, прежде чем добраться до Молукк, придется пересечь еще одно огромное водное пространство — «Великое южное море», открытое Васко-Нуньесом де Бальбоа. Гомес заканчивал свое письмо предложением вернуться в Испанию, с тем чтобы с новыми силами начать поиски пролива, придя вновь к этому самому месту.
Эстеван Гомес, кормчий «Сан-Антонио», давно уже ненавидел Магеллана. Он сам должен был плыть во главе испанской эскадры на поиски новых земель. Но в Испании появился Магеллан со своим проектом, и Гомесу пришлось плыть простым кормчим на корабле «Сан-Антонио». Предлагая вернуться в Испанию, Гомес рассчитывал, что если армада вернется ни с чем, Магеллану не доверят снаряжения второй экспедиции, и тогда ему, Гомесу, удастся возглавить новое плавание на поиски пролива.
Эстеван Гомес был одним из лучших кормчих армады. С его мнением моряки очень считались. Но все остальные кормчие и капитаны требовали, чтобы командир вел их вперед. Получив отпор от всех командиров, Гомес сразу почувствовал, что его попытка потерпела неудачу, и решил дезертировать. Сговорившись с другими недовольными на «Сан-Антонио», Гомес стал ждать благоприятного времени для осуществления давно задуманного предательства.
Между тем после обеда лодка с флагманского корабля посетила все корабли эскадры. На лодке плыл герольд. Он поднимался на каждый корабль и громко читал распоряжение командира.
Магеллан объявлял, что он поведет эскадру вперед, хотя бы ему «пришлось питаться кожей, содранной со снастей». Командир не знал, что эти его слова окажутся пророческими!
Далее герольд оповестил моряков, что впредь запрещаются под страхом смертной казни всякие разговоры о трудностях пути, о недостатке провизии и о возвращении в Испанию.
Наутро корабли поплыли далее на юго-запад.
Берег совершенно изменился. Исчезли однообразные равнины Патагонии, покрытые бурой травой, одинокими кустами и галькой.
Перед испанцами открылась иная страна. Угрюмое море билось об извилистые берега, покрытые густой темно-зеленой растительностью. Низкие леса, начинаясь у прибрежных бурунов, уходили вдаль. А выше виднелись белоснежные горы. Их острые вершины ярко блестели на солнце. Холодный ветер дул порывами и быстро гнал обрывки облаков. Огромные альбатросы, борясь с ветром, взлетали над водой…
Климат восточной части Магелланова пролива мало чем отличается от климата близлежащих областей Патагонии. Но западная часть пролива, куда теперь попали испанцы, проходит среди Кордильерских гор, и климат ее отличается сильной влажностью.
Это край высоких снеговых гор, ледников, мрачных вечнозеленых лесов, край дождя и снега и внезапно налетающих шквалов.
