Закусив губы, скорбно молчат киевляне…
…Актер сделал паузу, и я окидываю взглядом сосредоточенные лица подводников. В грозном молчании сжимают они зубы. Глаза этих мужественных людей говорят о том, что они готовы к самой жестокой схватке с врагом, чтобы отомстить за поруганную честь советских людей…
Пользуясь отсутствием вратаря, футболисты «Люфтваффе» забивают мяч в ворота динамовцев. Раздаются свист и крики на скамьях эсэсовцев. Однако вскоре Трусевич приходит в себя и снова занимает свое место в воротах киевлян. И вдруг происходит нечто ошеломляющее. Динамовцы переходят в решительное наступление. Следует атака за атакой, инициатива вырвана из рук «Люфтваффе». Фашистские футболисты в отчаянии пускают в ход кулаки, ругаются и грозят всеми земными карами… Но все напрасно. Правый край Клименко красиво забивает гол. Громовая овация, стадион ликует. Через несколько минут киевляне забивают еще один гол в ворота «Люфтваффе». Диктор по радио грозит «красным агитаторам», выкрикивающим «неуважительные слова» по адресу немецких армейских спортсменов, но его голос тонет в шуме ликующего стадиона.
До конца игры динамовцы забивают еще четыре гола и заканчивают матч со счетом 6: 1 в свою пользу. Эсэсовцы сконфуженно покидают стадион. Советских футболистов хватают и грубо тащат в тюремную машину, которая отвозит их к месту казни. Перед смертью Трусевич высоко поднимает сжатые кулаки и, грозя ненавистным оккупантам, кричит:
— Мы разгромили вас на футбольном поле, разгромим и в боях!
…Рассказ произвел на подводников сильное впечатление.
В зал вошел дежурный по штабу, с трудом пробрался к комдиву и стал ему что-то докладывать. Хияйнен тут же встал, отыскал меня глазами и сделал знак, чтобы я вышел за ним из помещения.
Лев Петрович быстро и молча шел на плавбазу «Эльбрус». Я едва поспевал за ним.
— Как вам понравился рассказ о динамовцах Киева, товарищ капитан второго ранга? — нарушил я молчание. — Прямо хватает за живое, не правда ли? Так и хочется отомстить этим варварам…
— Вот вам и представляется такая возможность, — ответил комдив, освободилась позиция. Я думаю послать вашу «Малютку».
— А чья позиция освободилась — разрешите узнать?
— Хаханов утопил транспорт с войсками, возвращается.
— Молодец! Это сегодня уже вторая победа.
— Третья. Вы забыли Кудрявцева.
В штабе Льва Петровича уже ждали офицеры с картами и другими документами, чтобы подробно доложить обстановку на театре.
— Готовьте корабль к срочному выходу! — приказал мне Хияйнен после беглого просмотра документов.
— Есть! К которому часу прикажете доложить?
— Срочный выход! Выпустим сразу по готовности. У вас еще работы много: не все запасы пополнены, экипаж на вечере на фабрике…
— Люди будут на корабле через десять минут! А пополнение всех запасов займет не более одного часа…
— Даю вам на все два часа!
— Есть два часа! Прошу разрешения идти.
— Подождите, — Лев Петрович придвинулся к морской карте, на которой разноцветными карандашами была нанесена оперативная обстановка в районе нашего базирования. — У выхода из нашей базы на боевой позиции находится немецкая подводная лодка. Предположительно «U-21». Выход из базы и проход через ее позицию должен быть совершен искусно и обязательно в темное время суток.
— А ее не будут загонять под воду на время выхода? — поинтересовался я.
— Нет, командир базы имеет задание во что бы то ни стало уничтожить эту немецкую лодку, и он ее зря пугать не собирается. Но пока ему удастся выследить и наверняка атаковать ее, может пройти много времени. А мы ждать не можем. Поэтому нужно выйти затемно и проскочить через вражескую позицию, полагаясь на свое искусство, понятно?
— Так точно, понял!
— Пока корабль будет пополняться запасами, подумайте о вариантах выхода из базы и доложите мне свои соображения. Все, идите исполняйте!
Уже через час по получении приказания «Малютка» готова была к выходу в море. Кормовые швартовы были отданы, но в этот момент я услышал с борта «Эльбруса» слова Хияйнена: «Иосселиани, повремените с отходом!» Одновременно со стороны моря раздались гулкие разрывы глубинных бомб и артиллерийская канонада.
Но вскоре прекратились и грохот орудий и разрывы знакомых глубинок, и в бухте снова воцарилась тишина, которую нарушал лишь многоголосый хор лягушек из окружавших базу болот. А через некоторое время завыли и шакалы, которые во время бомбежки молчали, трусливо забившись в кусты.
Сходить с борта «Малютки» никому не разрешалось, и мы стояли на швартовах в ожидании дальнейших приказаний. Примерно через полчаса мы услышали шутливое обращение Ивана Ивановича:
— Эй вы, орлы-именинники! Поздравляю вас!
— С чем? — раздались голоса.
— Командир базы своими кораблями утопил немецкую подводную лодку!..
— В самом деле утопил или?..
Мы ведь знаем, как иногда топят подводные лодки. Нашу «Малютку» тоже дважды фашисты объявляли утопленной…
— Сомнений нет! — послышался радостный голос Ивана Ивановича. — Сообщили, что на воде подобрали двух немцев из экипажа подводной лодки.
Еще через полчаса мы покинули бухту и взяли курс на запад, на боевую позицию.
Во время обеденного перерыва Василий Васильевич Колоденко, замполит подводной лодки «Форель», должен был рассказать о последнем боевом походе.
Закончив дела, я сошел с «Малютки» и направился к кипарисовой аллее, где назначен был сбор всех свободных от вахт матросов, старшин и офицеров кораблей дивизиона. На пирсе я встретил старых знакомых — Метелева и Селиванова, которые с группой своих товарищей тоже шли на беседу. Мы пошли вместе.
— Будете «Форель» ремонтировать? — спросил я Ефима Ефимовича.
— Наше дело такое: вы, подводники, ломаете корабли, а мы ремонтируем…
— Ну, «Форель» почти не имеет повреждений, — вмешался кто-то из рабочих, а победу одержала славную…
— Корабли, которые приходят с победой, можно ремонтировать. Тут сил не жалко, — заметил Селиванов. — И день и ночь готов на «Форели» работать.
— Спать ты совсем не любишь! Насчет ночи ты бы осторожнее, — пошутил Метелев.
— Ярослав Константинович, — взмолился Селиванов, — последний месяц сплю по три часа. А он, слышите, что говорит?
— Грешным делом, я тоже люблю поспать, да времени не хватает, пожаловался и я. — Помню, после первого боя уснул и увидел во сне родное село, башни над домами, старого своего деда, Сидит у очага и рассказывает сказку…
