В низине мы наткнулись на группу вооруженных советских солдат, которые двигались маршем на юг и, увидев нас, остановились на месте как вкопанные. Я сердито жестом указал советским солдатам, чтобы они бросили на землю оружие и двигались на север. Одновременно я стал выражать недовольство своему адъютанту, потому что 2-я рота 1-го разведбатальона СС даже не разоружила этих русских. Едва мы вышли из низины, как я заметил других русских, оживленно шагавших прочь на юг и уносивших с собой свои винтовки. У некоторых офицеров все еще были при себе планшеты. Тут я совсем потерял терпение и обругал командира 2-й роты 1-го разведбатальона СС. Конечно, мы должны были двигаться быстро, но не за счет неразоружения пленных. Последнему отделению роты нужно было поставить именно эту задачу.
Перед нами и справа от нас были видны тысячи советских пехотинцев и артиллерийские батареи противника, устремившиеся по склонам и гребням прочь. Мы вклинились в поток бегущих русских примерно на 30 километров. Скоро для батальона наступит время приблизиться вплотную к селу Новоспасовка и, возможно, рискнуть пойти на штурм. Массы отступающих советских войск должны будут сгрудиться перед этим селом. Там мы смогли бы пожинать плоды нашей операции. Герман Вейзер, мой верный адъютант, кивнул в знак согласия, когда я проинформировал его о своем решении.
В нескольких сотнях метров впереди нас был колхоз Романовка. Ветрозащитная лесополоса кончилась, и местность здесь немного поднималась. Вместо полосы на юг текла небольшая речка, сразу перед колхозом образовывавшая небольшое болотце. Я не мог рассмотреть левую сторону деревни; я смог лишь окинуть взором ряд домов справа, простиравшихся с севера на юг. Деревенская улица была по меньшей мере 20 метров шириной. К западу от колхоза вдоль гряды курганов продолжалось бегство советских войск. Мне еще не приходилось видеть такого массового бегства.
Еще 50 метров, и мы достигли первых домов Романовки. Тем временем стрелки часов уже приближались к 14.45, и солнце жгло немилосердно. Грозовая атмосфера нависла над сельской местностью и над охваченными паникой массами убегавших от нас людей. На длинной сельской улице между домами колебался жаркий воздух. Как и в других селах, тут не было видно признаков жизни. Спасавшиеся бегством обходили деревню стороной.
Пронзительный крик Вейзера ударил меня как бичом. Петер остановился. Тень мелькнула из-за стены слева от нас. Я видел, как Вейзер стрелял из пистолета в угол стены, другой рукой бросил в то же место гранату. Проклятье! Я заметил русскую противотанковую пушку на огневой позиции и ряд красноармейцев, залегших в углу. Я прыгнул вправо, прыжками пересек улицу, влетел в навозную кучу и вдруг увидел ужас в глазах двоих русских, залегших у своего пулемета; очевидно, они только что проснулись. Мы лежали напротив друг друга и ждали, кто первый сделает движение. Я не осмеливался посмотреть на дорогу. Прямым попаданием разметало в стороны расчет нашей 20-мм зенитной установки. Крики солдат перешли в вой. Петер окликнул меня и искал меня глазами. Он должен был быть позади меня и несколько левее. На другой стороне дороги раздался лязг танковых гусениц. Второй снаряд ударил по нашей зенитке.
Я должен был действовать быстро, если хотел покинуть эту навозную кучу живым. Двое русских все еще ошеломленно смотрели на меня. Они, должно быть, думали, что мы атаковали село крупными силами и наступил их последний час. Когда я жестом велел им убираться, они сиганули прочь, как пара кроликов. Почти одновременно с двумя красноармейцами и в один прыжок я проскочил мимо нашей разбитой зенитной установки и прижался к небольшому склону, где нашел посыльного Дрешера и Петера. Вейзер исчез. Дрешер утверждал, что Вейзер прыгнул в дом слева.
Только тогда мне стало ясно, почему мы по пути наткнулись на вооруженных русских. Передовая рота у Инриевки взяла неправильное направление, и я сразу же обогнал ее, попав в щекотливую ситуацию. Скорее бы показались основные силы батальона! Я жаждал появления гаупштурмфюрера СС Фендта с его 88-мм орудием (с надеждой, что русские не будут контратаковать; в противном случае нам всем придет конец).
Я чуть было не открыл огонь по Герману Вейзеру. Как он умудрился забраться на крышу? Он все время возбужденно показывал налево. Хотел ли он привлечь наше внимание к танку? Нам чрезвычайно повезло, что склон защищал нас от возможного русского танка. Я продвинулся немного выше по склону, пока не заметил на окраине деревни небольшой самолет. Этот драндулет взлетал с колхозного аэродрома. Может быть, мы опять добрались до штаба?
Минуты тянулись как часы. Справа от нас русские все еще отходили через курганы. Мы плотнее прижались к земле. Танк сменил позицию. Звук его гусениц приблизился, а потом опять удалился. Вдруг из первого колхозного двора на полной скорости выскочил штабной автомобиль, сделавший такой резкий поворот, что некоторое время балансировал на двух колесах. Сначала мы онемели от удивления, но затем открыли по автомобилю огонь из всех видов оружия. Однако он ушел, оставив огромное облако пыли.
Наконец мы услышали позади себя звук моторов и лязг гусениц. Подходило отделение 88-мм зенитных орудий. Наша позиция и разбитая 20-мм зенитная установка для гренадеров были достаточным руководством к действию. Ловким поворотом водитель развернул тягач так, что орудие сразу же оказалось в позиции для ведения огня. Спустя несколько секунд по дороге прогрохотали взрывы осколочных снарядов. Гауптштурмфюрер СС Фендт попытался уничтожить самолет на летном поле, но это было не так легко сделать, как казалось. Штабной автомобиль подъехал к самолету, и вскоре он, как усталая птица, взлетел. Самолет сделал большой круг над колхозом и исчез за горизонтом.
88-мм зенитная пушка совершала чудеса. К нам вернулся боевой дух, и паралич последнего получаса прошел. Как славно было, что ее снаряды со свистом проносились мимо нас! Что за приятная музыка для солдат, которые уже записали себя в число мертвых и похороненных. Однако через сады позади нас прорвался тяжелый русский танк. Мы не могли по нему бить, потому что склон загораживал нам обзор. На огневую позицию были доставлены пехотные орудия, подошла и противотанковая пушка и вместе с 88-мм орудием открыла огонь по отступавшим колоннам противника. Наконец, в моем распоряжении был и взвод саперов. С их помощью я мог продвинуться дальше в деревню. Я хотел знать, что там происходило!
Мы вошли в первый дом без боя. Подошел возбужденный Вейзер и повел команду саперов ко входу в погреб. В изумлении я увидел, как из темного подземелья вылезали советские командиры. Вейзер подвел меня к зданию и доложил: «Неожиданно слева от нас я заметил русский танк. Его экипаж завтракал. Прежде чем я даже успел дать вам знать о своем открытии, против нас оказалась противотанковая пушка. Я не знал, что делать. Прыгая, я открыл огонь по экипажу и бросил в них гранату. Я не знал, что стало с русскими; я только хотел как можно скорее унести ноги в какое-нибудь безопасное место. Я распахнул дверь дома и оказался перед несколькими высокопоставленными советскими командирами, которые обсуждали обстановку, сгрудившись вокруг разложенной на столе карты. Мое появление произвело потрясающий эффект – красные командиры стали выпрыгивать через окно головой вперед. Охваченный ужасом, я запрыгнул по лестнице на чердак и за навозной кучей увидел вас. С противоположной стороны дома множество советских солдат и офицеров спасались бегством. Несколько высших офицеров вскарабкались на танк и уехали. Мы определенно захватили штаб командования!»
