Бедная Бланш! Думаю, это ей дорого обошлось, особенно вначале. Для человека, испытывающего, как она, подлинную страсть к кино и театру, смириться с тем, что ты никогда не сможешь даже попытаться реализовать свои способности на любимом поприще только потому, что твоя сестра уже утвердилась на нем, это не просто тяжело, а невыносимо.
В то время мы ничего друг другу не говорили. Она знала, что я знаю, и наоборот. Словами тут нельзя было помочь. Впрочем, я не очень-то полагалась на слова… К счастью, мы никогда не переставали любить друг друга, так и оставшись двумя половинками одной жизни, одного общего для нас детства.
Перестав сниматься в кино, сестра не отдалилась от меня, наоборот, она даже помогала мне в работе. Бланш часто присутствовала на съемках фильмов, в которых я играла, и какое-то время была оператором. Например, в фильме Франко Росси «Роза для всех», снимавшемся в Бразилии, и у Паскуале Скуитьери. Иногда она работала костюмершей.
Она вышла замуж за Марио Форджеса Даванцати, сына знаменитого продюсера фильма «Чувство». Марио был помощником режиссера и в этом качестве участвовал в работе над всеми фильмами Моничелли и Росси.
Бланш и Марио познакомились в Риме и там же поженились — лет двадцать пять тому назад. Свадьба была замечательная: Бланш, такая красивая и счастливая, рядом с женихом — блестящим молодым человеком…
Это было одно из множества бракосочетаний, на которых я присутствовала. Я переженила моих братьев и выдала замуж сестру. Все невесты были в белом, с букетами флердоранжа, всех я осыпала рисом. И сама я часто выходила замуж, но только в фильмах. Начала я с «Красавчика Антонио» (какая прекрасная там была свадьба в Катании, я снималась во всем белом), а потом выходила замуж вплоть до фильма Блейка Эдвардса «Сын розовой пантеры», появившегося на экранах в 1993 году. Невероятное количество бракосочетаний! Но только киношных, только фальшивых, и так начиная с 1959 года и по сей день… Свадьбы мне нравятся, они волнуют меня. Я очень тоскую по бракосочетанию в церкви, которого в жизни у меня никогда не было: еще девчонкой я мечтала о белой фате, обручальных кольцах, органной музыке… В жизни, увы, ничего подобного! Бракосочетание с Кристальди в Атланте не было настоящим. Да и с Паскуале мы не женаты. Хотя, как знать, возможно… когда-нибудь… Не знаю…
Хотя о церемонии бракосочетания я думаю, как о чем-то подобающем лишь молодым: вся прелесть в том и состоит, что «да» перед алтарем, в фате, под звуки органа произносят юные существа, вкладывающие в это слово всю свою наивную надежду на счастливое будущее. Думаю, это не для меня — слишком поздно…
Но вернемся к Бланш.
Итак, Бланш вышла замуж за Марио Даванцати. В то время он был помощником режиссера, но его совсем не устраивала работа в Риме, и в один прекрасный день он решил оттуда уехать, так как устал жить в атмосфере постоянных стычек и ничем не заканчивающихся проектов. Они с Бланш продали все, что имели, и отправились в Полинезию.
Почему в Полинезию? Потому что она, такая далекая, такая ни на что не похожая, казалась им идеальным местом, где можно начать все сначала, чуть ли не родиться заново.
Когда Марио и Бланш уехали в Полинезию, у них, тридцатилетних, было уже трое детей: Лука, Симоне и девочка, получившая имя Тиаре — по названию полинезийского цветка (уехали они сразу после ее рождения, а крестили малышку вскоре после прибытия в новый экзотический мир).
Их первенец, Лука, до сих пор живет в Полинезии. Он работает заместителем директора какого-то отеля и числится на хорошем счету, так как знает великое множество языков — итальянский, английский, французский и даже тайский. Полинезия явно отвечает его характеру мечтателя: очень серьезный на работе, вне ее он постоянно витает в облаках. Луке двадцать четыре года. Он родился в день высадки первого человека на Луну, а я тогда снималась с Катрин Спаак в фильме «Конечно, наверняка, даже… возможно» режиссера Марчелло Фондато.
Его брату Симоне передалась семейная страсть к кино. Он окончил школу кинематографистов в Париже и после этого сразу же стал оператором на показах мод, начиная с Диора и так далее… Свою дипломную работу он посвятил Пазолини. Несмотря на то что жизнь его проходила где-то между Полинезией и Парижем, истиной его любовью остается итальянское кино.
Тиаре же восемнадцать лет, она еще учится.
А как же Марио и Бланш? Пока они жили в Полинезии, их жизнь была похожа на сон, не имеющий ничего общего с реальной действительностью. Столкновение же с ней, происшедшее на пресловутом седьмом году супружеской жизни, оказалось роковым: союз их распался, Бланш возвратилась в Италию, а Марио остался в Полинезии.
Потом моя сестра познакомилась с одним человеком и уехала в Нант — с ним и со своими детьми, которые там и школу окончили. Затем она снова вернулась в Италию, а сейчас, как и я, живет в Париже, работает в Торговом доме Армани на Вандомской площади.
В лице сестры Бланш жизнь преподнесла мне чудесный подарок. Мы очень часто видимся, каждый день — хоть раз — говорим по телефону и уверены, что вполне можем рассчитывать друг на друга. Я знаю, что, сама того не желая, причинила ей зло, а она знает, что я страдаю от этого чувства невольной вины перед ней, но не перестает меня любить.
Мы обе довольно замкнутые женщины. Но я всегда принимала участие в ее жизни, вместе с ней переживая минуты радости и горя. Она отвечает мне тем же… Но и она, и я ведем себя сдержанно, соблюдая своего рода заговор молчания.
С детства мы были разными. Разными и остались. У Бланш очень инфантильное, какое-то нереалистичное отношение к жизни. Мои взгляды более конкретны. Во всем, что касается мужчин и отношений с ними, Бланш поразительно романтична. Лет ей почти столько же, сколько и мне, но в душе она осталась подростком и даже вид у нее, несмотря ни на что, какой-то девчоночий. А вот по отношению к детям она более строга, чем я, и корит меня за то, что я слишком многое позволяю Клаудии…
Я уже говорила, что иметь сестру значит иметь в этом мире свою половинку, с которой можно попытаться обрести полноту собственной личности и достичь почти что счастья… Бланш, моя половина, делила со мной звездное африканское небо, помогала пережить учиненное надо мной в молодости насилие и бороться за исцеление от его последствий. Она половина моих путешествий, моей работы, молчаливой любви друг к другу. А сегодня сестра — половина моей парижской жизни. Если Паскуале — это ангажированность, чтение газет, участие в культурно-политической действительности, политике, то Бланш в своем царстве Армани на Вандомской площади — сама нежность, улыбка, вера в солидарность и взаимопонимание.
