Вангенхайм проинформировал меня, что январь 1915 года будет прекрасным временем для завершения войны. Италия еще не вступила в войну, однако были причины полагать, что она сделает это весной. Болгария и Румыния все еще держались в стороне, хотя никто не ждал, что так будет продолжаться вечно. Франция и Англия готовились к первым «весенним наступлениям», и у немцев не было гарантии, что эти самые наступления не окажутся успешными. И действительно, они гораздо больше опасались того, что немецкие армии могут оказаться в большой беде. Британские и французские военные корабли собирались в Дарданеллах. Немецкий Генеральный штаб и практически все военные и морские эксперты в Константинополе считали, что флоты союзников смогут пробиться и захватить город. Большинство турок к тому времени устали от войны, и немцы всегда держали в уме, что турки могут согласиться на сепаратный мир. Для меня было очевидным, что немцы, выступающие сторонниками мира, в критической для себя ситуации вновь готовы воевать, как только положение их улучшится. Поэтому, как бы сильно Вангенхайм ни желал мира в январе 1915 года, понятно, что он думал не о постоянном мире. Самой большой преградой на пути к миру в то время был тот факт, что не было никаких признаков того, что Германия сожалеет о своих преступлениях. Так же как и в поведении Вангенхайма не было никаких признаков раскаяния. Дело было в том, что Германия выдвинула неверное предположение. Все, что Вангенхайм и другие немцы видели во всей этой ситуации, – это то, что их запасов пшеницы, хлопка и меди не хватает для продолжительной борьбы. В моих записях наших с Вангенхаймом разговоров я часто нахожу фразы вроде «следующая война», «в следующий раз». Он гораздо больше интересовался следующим большим мировым военным катаклизмом, чем мнением господствующих классов прусского юнкерства и офицерства. Очевидно, немцы хотели мира – некоего прекращения боевых действий, – который дал бы их генералам и промышленным лидерам время подготовиться к следующему конфликту. Тогда, почти четыре года назад, немцы, как, впрочем, и много раз до этого, вели переговоры точно таким же образом, так что план Вангенхайма заключался в следующем: нужно было собрать представителей всех воюющих держав за столом переговоров и уладить проблемы по принципу «отдать и взять». Он сказал, что нет смысла требовать, чтобы каждая сторона выдвигала требования заблаговременно.
– Заблаговременно выдвинутые требования разрушат все для всех сторон, – сказал он. – Что бы мы могли сделать? Германия, естественно, выдвинет требования, которые другие стороны посчитают экстравагантными и нелепыми. Антанта выдвинет требования, которые приведут в ярость немцев. В результате обе стороны придут в такую ярость, что никаких переговоров не будет и в помине. Нет, если мы действительно хотим закончить войну, то необходимо, чтобы прекратились военные действия. Прекратив сражаться, вновь драться мы не начнем. Истории неизвестны случаи, когда результатом прекращения военных действий не был бы мир. Так же будет и в этом случае.
Беседы с Вангенхаймом дали мне некоторое представление об условиях, которые могла выдвинуть немецкая сторона. Изложенная выше ситуация вокруг Египта и Месопотамии также проясняла картину. Вангенхайм очень настаивал на том, что у Германии должны быть постоянные военно– морские базы в Бельгии, при помощи которых немецкий флот мог постоянно угрожать Англии блокадой и таким образом обеспечить «свободу морей». Германия желала везде иметь право на разработку угля, и это требование выглядело абсурдным ввиду того, что у Германии всегда были подобные права в мирное время. Немцы могли отдать Франции кусок Лотарингии и часть Бельгии, возможно Брюссель, взамен контрибуции.
Вангенхайм предположил, что мне следует рассказать об этом деле в американском правительстве. Мое письмо в Вашингтон датируется 11 января 1915 года. В нем говорилось о внутренней ситуации и излагались причины, почему Германия и Турция хотели мира.
Особенно любопытным было то, что Германия игнорировала Австрию. Паллавичини, австрийский посол, ничего не знал о немецких планах, пока я сам не рассказал ему об этом. Игнорируя таким образом своего союзника, немецкий посол не питал при этом никакой личной неприязни к нему. Он обращался с ним точно так же, как министерство иностранных дел – с Веной, то есть не как с равным, а практически как со слугой. Мир с попытками немцев по военному и дипломатическому присоединению Австро– Венгрии был уже достаточно хорошо знаком. Однако тот факт, что Вангенхайм делал столь важный шаг, как попытка мирных переговоров, но не информировал о том Паллавичини, а тот узнавал об этом через третье лицо, говорил о том, что Австро-Венгрия перестала быть независимой империей.
Конечно же данное предложение ни к чему не привело. Наше правительство отказалось предпринимать какие-либо действия, по-видимому не считая время подходящим. Но Турция и Германия впоследствии вновь вернулись к этому вопросу. Переговоры завершились во второй половине марта, когда Кюльман уже покинул Константинополь и стал послом в Гааге. Он приехал в американское посольство, чтобы попрощаться, и был столь же очаровательным, веселым и вежливым, как обычно. Перед тем как покинуть здание, он пожал мне руку и сказал следующие слова – последующие события заставили меня вспомнить их: «Через три месяца у нас наступит мир, ваше превосходительство!»
Этот разговор и последующий его отъезд состоялись в марте 1915 года!
Глава 16
Турки готовятся бежать из Константинополя и основать новую столицу на полуострове Малая Азия. Флот Антанты атакует Дарданеллы
Вероятно, единственной причиной столь страстного желания Германией мира была ситуация в Дарданеллах. В начале января, когда Вангенхайм убеждал меня написать письмо в Вашингтон, люди в Константинополе были очень встревожены. Прошел слух, что союзники собрали флот из сорока военных кораблей в устье Дарданелл и намеревались попытаться захватить пролив. Распространенная в Константинополе уверенность, что подобная попытка увенчается успехом, делала ситуацию особенно напряженной. Это мнение разделял Вангенхайм в какой-то своеобразной форме – так же как и фон дер Гольц, знакомый с обороной Дарданелл не понаслышке, а как человек, в течение нескольких лет занимавшийся реорганизацией турецкой армии. В своем дневнике я обнаружил мнение фон дер Гольца, переданное мне Вангенхаймом, по этому вопросу. Здесь я привожу его буквально: «Хотя он и полагает, что невозможно захватить Дарданеллы, но, по его мнению, все равно, если Англия решит, что этот шаг важен в ведении войны, то, пожертвовав десятком кораблей, сможет захватить вход в пролив и сделает это очень быстро. Через десять часов после начала штурма пролива англичане будут в Мраморном море».
