Робертс, вспоминая о работе над фильмом, говорила: «Лучшее, что произошло со мной на съемках, была встреча с Джоан Кьюсак, которая играет мою лучшую подругу. Я не была с ней знакома и даже не знала, что мы будем играть в одном фильме. Эта женщина — настоящая богиня!»
Во время съемок Джулия отметила и свой день рождения. Вместе с друзьями она отпраздновала это событие на пароходике. Разумеется, за ним увязались еще два судна с папарацци на борту. В ход шли фальшивые пригласительные билеты, репортеры предлагали обслуге тысячу долларов за любой «жареный» факт…
Раньше Джулия, когда к ней подходили с какими-нибудь каверзными вопросами, по ее признанию, внутренне съеживалась и думала: «Уйдите, уйдите, пожалуйста. Не смотрите на меня!» Теперь же она знала, что вовсе не обязана с ними объясняться и тратить силы на то, чтобы кому-то было что писать и читать в бульварных газетенках. Ее это не касалось.
«Сегодня очень трудно быть Джулией Робертс, — говорил Гарри Маршал. — Но она ухитряется быть самой собой и при этом наслаждается жизнью. Она невероятно профессиональна. Она знает не только свои реплики — она знает все реплики, все ракурсы, все детали. Как и все сегодняшние молодые люди, онахочет бытьумной. Но никто из нынешних молодых не хочет быть смешным — никто, кроме Джулии. Это и есть главная перемена, произошедшая с ней за эти годы».
Джулия не устраивала никаких пресс-конференций, хотя сделанное ею заявление голливудским продюсерам было в достаточной степени сенсационным: она, мол, уходит из кино… на год. Для многих это было подобно грому среди ясного неба. Джулия объяснила, что ей уже за тридцать и время такого отпуска ей необходимо для того, чтобы выйти замуж и родить ребенка. Правда, дата свадьбы еще не назначена. Разумеется, сразу же возник вопрос: означает ли это, что невеста-беглянка перестанет избегать брачных уз или все будет как в ее последнем фильме?
Между тем ее роман с Брэттом длился уже полтора года. Конечно, тщеславному актеру льстило внимание как Джулии, так и прессы. Он даже терпел, по его выражению, весь этот «детский сад», выражавшийся в любовных записочках подруги на подушке по утру, телефонные звонки по двадцать раз на день с глупыми вопросами: «А что ты сейчас делаешь? А я думаю о тебе», или «Неужели ты решил на мне жениться еще до того, как мы познакомились?» Разве он мог предположить тогда, что так она воспримет его фразу, оброненную при знакомстве. Тем не менее, на все доводы друзей, что Робертс не из тех, кто бежит под венец, а скорее удирает из-под него в последнюю минуту, Бенджамин не желал обращать внимания. «У нее явно что-то не в порядке с головой», — подсказывали доброжелатели. Ему же вдруг стало казаться, что она серьезная девушка, которая хочет создать дом, семью, иметь детей. Сомнения у нее, разумеется, были. Бенджамин по несколько раз на неделе звонил бывшей любовнице Монике Макклер, с которой был в близких отношениях в течение 7 лет. Они вместе боролись с безвестностью и нищетой.
Моника порвала с Брэттом из-за его отказа оформить с ней брак и завести ребенка, а Бенджамин уже спустя полмесяца стал волочиться за Джулией. Теперь же он советовался с Моникой на правах старого друга, стоит ли ему жениться на Робертс. По-видимому, свою роль здесь сыграл тот факт, что у Моники появился бойфренд, и это как-то задевало Брэтта за живое. Однако Джулия не из тех, кто уступает и отступает. По ее настоянию Бенджамин покинул телесериал «Закон и порядок» и переехал из Нью-Йорка в Голливуд. Она считала, что здесь ему будет легче сделать карьеру.
Джулия по своему опыту прекрасно знала, какую опасность таят в себе «романы под софитами», и потому сразу предупредила Мадонну, с которой Брэтт начал сниматься в картине «Еще один лучший друг», чтобы та держалась от него подальше. И еще — что она будет внезапно наведываться на съемочную площадку. Окружающим же она говорила, что абсолютно ни к кому не ревнует своего красавчика, а тот, в свою очередь, ее. Тем не менее, он прилетал в Лондон, где снималась Джулия. Наверное, она лукавила, говоря: «Бенджамин позволяет мне все: я могу в любой момент пойти вдвоем с подругой в ресторан или на неделю уехать с приятелем на курорт, не спрашивая разрешения».
Произнося эти слова, она вряд ли забыла сцену ревности, учененную Бенджамином, когда она снималась с Гиром в «Сбежавшей невесте», еще до того как между актерами пробежала черная кошка. Вместе с Ричардом она позволила себе поужинать в китайском ресторанчике. Об этом пронюхали борзописцы и написали черт знает что. Бенджамин примчался на съемочную площадку с газетенкой в руках и бледный от гнева. Джулия едва успокоила его тогда, но с этого момента что-то надломилось в их отношениях.
Вместе с тем, по-видимому, еще со школьных лет, в ней постоянно присутствовал страх быть брошенной, а отсюда и ревностное отношение ко всему, что было ей пусть даже в небольшой степени дорого и, по ее мнению, должно было принадлежать только ей. «У меня есть друзья-мужчины, с которыми я не собираюсь ложиться в постель, — откровенничает Джулия. — Но признаюсь, как и моя героиня в фильме «Свадьба моего лучшего друга», я испытываю какую-то ревность, когда они с кем-то встречаются. Есть у меня друг, с которым у меня никогда ничего романтического не было. Но когда он начал ходить на свидание к девушке, мне это как-то странно не понравилось».
А обид, нанесенных ей, Джулия не прощала. Особенно если это было со стороны ее возлюбленных. Месть ее, как это было уже с Кифером Сазерлендом, была ужасной. Не менее жестоко отомстила она и Бенджамину за его минутное раздражение. Дело было в Лос-Анджелесе, где актриса участвовала в рекламной кампании фильма «Сбежавшая невеста», а Брэтт сопровождал ее. И вот однажды ему не понравилась поспешность, с которой Джулия бросилась на встречу с пресс-агентами. И он демонстративно покинул гостиничный номер, а когда, остыв, вернулся, то нашел лишь записку: «Провожу вечер с друзьями».
Вечеринка была устроена для узкого круга Джорджем Клуни, и Джулия до поздней ночи хороводилась там с лучшим другом актера, его личным парикмахером Валдо Санчесом. Вернувшись под утро, она разбудила Бена и рассказала ему и про вечеринку, и про Санчеса, так что у Брэтта от ревности сон как рукой сняло. Это и было целью «сбежавшей невесты». Бенджамин покаялся, что вел себя как дурак, и попросил прощения, которое после объятий и поцелуев было ему тут же даровано. Вопрос о дате свадьбы тем не менее оставался открытым, и лишь об одном обмолвилась тогда Джулия, что и после свадьбы она останется Робертс. (К тому же фамилия жениха была созвучна английскому brat — «отродье».) Думается, и Бенджамин был не настолько наивен, чтобы рассчитывать скоротать старость в объятиях подруги. Поэтому на вопрос, продолжает ли он встречаться с Джулией, Брэтт обычно спрашивал: «Который час?» — и лишь потом говорил: «Кажется, пока да!»
