В отличие от других средних детей в семье, которые часто считают, что их положение самое трудное, Альбер, по его собственному признанию, никогда не чувствовал, что «застрял» между сестрами.
— Мы всегда были очень дружны, хотя Каролина в детстве любила мною командовать и была весьма независимой. Какое-то время я это терпел. Разумеется, когда мы были детьми, мы ссорились. Мы даже дрались. Обычное дело между братьями и сестрами. Но лет в одиннадцать-двенадцать я стал заниматься дзюдо. Однажды, когда мы с ней сцепились по какому-то поводу, я сделал бросок через бедро, и она оказалась на полу. С тех пор мы живем мирно.
Когда я спросил у нее, помнит ли она этот случай, Каролина поморщилась:
— Конечно помню. Мы всегда были очень дружной семьей, и я была особенно привязана к Альберу, ведь он всего на год младше меня, что не мешало нам в детстве драться, как кошка с собакой. Когда я говорю «драться», я имею в виду желание сделать друг другу по-настоящему больно. В тот день он швырнул меня на пол с такой силой, что я поняла: больше никаких драк. Лучше не доводить брата до ярости.
Стефания, будучи младше их обоих, избежала подобных схваток.
Вот что говорит об этом Каролина:
— Между нами разница в восемь лет, и я всегда понимала, что я старшая и обязана заботиться о ней. Я всегда относилась к ней как старшая к младшей. Нянчилась, следила, чтобы с ней ничего не случилось.
То же самое говорит Альбер:
— В детстве я много играл со Стефанией, когда та была малышкой. Я любил детей младше себя и даже в том возрасте был счастлив, что у нас в семье есть маленький ребенок. Мы с ней прекрасно ладили. У нас всегда были прекрасные отношения. Я знаю, что она сильно переживала из-за той драки. Она повлияла на нее сильнее, чем многие представляют себе, гораздо сильнее, чем мы думаем. Ей было трудно выровняться, общаться с людьми. Отсюда ее метания.
Стефания всегда была на виду, пресса преследовала и донимала ее, и Альбер хорошо понимал, что малейшая мелочь раздувалась до космических масштабов.
— Из-за своего возраста и некоторых желаний она постоянно ощущала сильное давление; родители вечно опасались, что с ней может что-то случиться. Лично мне ее искренне жаль. Она не заслужила такого отношения. Она просто хотела идти своим путем и однажды угодила в ловушку. Мы с отцом много говорили об этом. Его, естественно, тревожит ее судьба. Думаю, она все-таки научится доверять людям. Она очень милая, но из-за своей застенчивости иногда бывает холодной и грубой, потому что не знает, как себя вести с людьми. Это довольно странно, ведь наша семья попадала в разные ситуации, нам приходилось общаться с самыми разными людьми. Но она противилась этому, как оказалось, в ущерб себе. Если же она кому-то доверяет, то безоглядно. Возможно, она поддается влиянию не самых лучших людей.
Эта проблема, признавался Альбер, характерна не только для его младшей сестры.
— Я сам иногда прихожу к выводу, что чем больше я отдаюсь работе, тем более одиноким себя чувствую. Разумеется, рядом со мной есть люди, которые готовы помочь, дать совет, но окончательное решение остается за мной, а значит, и ответственность лежит на мне. Мне кажется, что чем больше власти я получаю, тем больше людей клянутся мне в дружбе. Как тут быть, не знаю. Я привык доверять людям, но мне часто приходилось испытывать разочарование.
В семье она была отчаянным сорванцом.
Как и старшая сестра, Стефания училась в начальной школе в Монако, брала уроки игры на фортепиано и посещала балетную школу. Как и старший брат, она занималась спортом. Поскольку Каролина и Грейс учились в закрытой школе при женском монастыре, вполне естественно, что Стефания продолжила образование в такой же школе.
Учиться в Англии, как Каролина, Стефания не пожелала, и ее отправили в монастырскую школу в окрестностях Парижа. Стефания ее сразу возненавидела. Сестры-монахини были старыми брюзгами, а место на редкость унылым, если не сказать, мрачным: школа находилась в лесной глуши. Ни Ренье, ни Грейс не представляли себе, как там ужасно, пока не увидели собственными глазами. Между ними даже произошла размолвка. Ренье хотел подыскать для дочери другую школу. Стефания ему вторила. Грейс возражала.
Вот что вспоминал Ренье:
— Мы привезли ее туда на машине, и как только я увидел это место, то сразу понял, что оно мне не нравится. В рекламном проспекте упоминался бассейн, но его и в помине не было. То же самое касалось и обещанных теннисных кортов: вместо корта я увидел вытоптанный клочок земли с провисшей, криво натянутой сеткой. Мы все сильно расстроились. Когда мы уехали, а дочь осталась стоять, махая нам рукой вслед, я заметил, что она плачет. Я сказал Грейс: «Мы совершили ошибку. Давай вернемся и заберем ее отсюда». Но она сказала: «Нет, лучше не надо». Жена оказалась тверже меня. Я был готов забрать Стефанию и отвезти в Париж.
При одном упоминании той школы Стефания морщится:
— Я ненавидела эту школу всеми силами души. Я проучилась там всего один семестр с сентября по декабрь, но с меня было более чем достаточно. Я сломала стопу и была вынуждена сидеть одна в комнате. Вы не поверите, но там на окнах были решетки, а территорию охраняли две немецкие овчарки, которых ночью спускали с поводка. Наверное, это делалось для того, чтобы никто из нас, девчонок, не мог самовольно сбежать. Нам не разрешали вешать на стены плакаты или фотографии. Нельзя было иметь радиоприемник. Испытание не для слабых! Честно говоря, не понимаю, почему меня туда отправили. Я ведь не сделала ничего плохого, чтобы засунуть меня в эту дыру. Теперь задним числом я догадываюсь, что тогда разводилась Каролина и родители не хотели, чтобы меня коснулась эта история. Но я ушла из школы при первой же возможности. За неделю до рождественских каникул я уже была дома. Просто собрала вещи и сбежала.
Ренье поддержал младшую дочь.
— В той школе были совершенно идиотские правила. Начнем с того, что девочки должны были носить темно-синие юбки в складку до самых лодыжек и белые блузки с длинным рукавом. Кроме того, они не имели права участвовать в управлении школой, в отличие от школы Святой Марии, где училась Каролина. Нужно было подчиняться приказам, а за проступки строго наказывали. Но хуже всего то, что душ можно было принимать лишь несколько раз в неделю.
— Только два раза, — с негодованием выпалила Стефания. Впрочем, она быстро поняла, что в данной ситуации может помочь ее равнодушие к десертам. — Мама приучила нас не есть слишком много сладкого. Поэтому мы все равнодушны к сладостям. Альбер любит конфеты. Когда мы росли, мама ставила на стол фрукты и йогурт. Никаких пирожных или трубочек с кремом, разве что изредка. В школе я быстро поняла, что многие девочки — сластены и в обмен на десерт готовы уступить свою очередь на душ. Поэтому мы договорились: я им — мою порцию десерта, они мне — возможность принимать душ каждый день. Я предпочитала быть чистой и голодной, чем толстой и грязной.
Не дождавшись окончания первого семестра, Стефания перешла в закрытую школу, где обстановка и нравы были более человечными. Она располагалась недалеко от их парижской квартиры.
— Там было намного лучше. В среду я могла вернуться на ночь домой. Эта школа мне нравилась. Там у меня была отдельная комната и правила были не очень строгими. Я могла принимать душ каждый день, но по-прежнему не притрагивалась к сладостям.
В 1982 году Стефания сдала экзамены на степень бакалавра и собиралась продолжить учебу, но автомобильная авария, в которой погибла ее мать и едва уцелела она сама, изменила ход ее жизни.
Каждый переживает горе по-своему. Стефания хотела полностью отгородиться от мира.
Ее другом в то время был Поль Бельмондо, сын знаменитого французского актера Жана Поля Бельмондо. Он навещал ее в больнице, утешал и, когда Стефания выздоровела, отвез в Париж. Здесь они целыми днями смотрели видео. Она жила у него в квартире, спрятавшись, словно улитка в раковину, от окружающего мира, что не могло не тревожить ее родных.
Когда Стефания заявила, что не намерена продолжать учебу в университете, Ренье и Альбер с Каролиной пытались переубедить ее, но тщетно. Вскоре она сообщила, что ее интересует мода и она хочет попробовать себя на этом поприще. Заняться чем-то по-настоящему она смогла лишь спустя год, а осенью 1983 года записалась на курсы манекенщиц. Когда она их окончила, давний друг семьи Марк Бохан взял ее на работу в качестве личного ассистента по дизайну в фирму Christian Dior.
Тем временем Стефания начала постепенно приходить в себя. Однажды она появилась на работе с волосами, выкрашенными на панковский манер в ярко-оранжевый цвет. Руководство с порога отправило ее домой, велев немедленно перекрасить волосы. Ее предупредили, что с оранжевыми волосами ей лучше не возвращаться. Стефания вернулась домой, смыла оранжевую краску и на следующий день пришла на работу с волосами, выкрашенными в ядовито-зеленый цвет.
