Мы выпили стоя. В семь часов вечера мы встали из-за стола, и как только были убраны остатки обеда и их место заняла тушеная дичина, я пригласил наших друзей «хаски» на рождественский ужин. Арнгодогипса, он же Злодей, занял мое место во главе стола, Мегипсу (Дези), разливала чай вместо миссис Пири.
Вряд ли где-нибудь еще за рождественским столом собиралась такая же веселая и странная компания. Под руководством доктора Кука эскимосы тщательно помылись и почистились, а благодаря «вечерним одеждам» – тюленьим курткам и медвежьим штанам у мужчин, и лисьим курткам и штанам у дам, они выглядели очень представительно. Принимая во внимание их ограниченный опыт в рождественских обедах, они справились с ним очень хорошо. «Молодой муж» был, действительно, немного перевозбужден, а Мийя подвергал опасности свои глаза, держа нож и ложку одновременно в правой руке и этой же рукой отправляя пищу в рот. Он был так невоспитан, что встал и попытался выловить вилкой лучшие куски мяса. Однако остановился, когда Злодей упрекнул его; последний, скорее всего, был не столько оскорблен нарушением этикета, как просо хотел, чтобы мясо было по-честному распределено между всеми. Злодей хорошо справлялся со своими обязанностями и с достоинством раздавал всем мясо. Дези грациозно наливала чай. «Тукту» (дичь) составляла первое блюдо, бисквиты и кофе – второе, а леденцы и изюм – десерт. Затем мы развлекали (и развлекались сами) эскимосов до позднего вечера. В общем, арктическое Рождество прошло очень весело.
Вечером следующего дня я вместе с доктором Куком и Мэттом осмотрел несколько лисьих капканов. Один из них был закрыт и забрызган кровью, в другом же отсутствовала приманка, но он не был закрыт. Три других были не тронуты. Возвращаясь назад, мы побежали наперегонки, и мне кажется, что я бежал хорошо, особенно учитывая то, что это была моя первая пробежка с тех пор, как я сломал ногу.
После Рождества стало очевидно, что полуденные сумерки увеличиваются. Только те, кто долго прожил в темноте, когда самые яркие дни озаряются только холодными, отраженными лучами луны, поймут, с каким восторгом и удовольствием мы отмечали признаки возвращения солнца. В 9 часов утра 28-го числа можно было разглядеть скалы позади дома, а в полдень противоположный берег бухты был освещен отражением.
Вечером 29 декабря пошел снег и не прекращался до следующего утра, в результате чего толщина снежного покрова Красной скалы увеличилась сразу на фут. Дул свежий ветер с верхней части бухты, и температура быстро поднималась. В 9 часов вечера термометр показывал 113/4 °F.
В четверг, 31 декабря, налетел сильнейший шторм. Ветер срывался с утесов позади нас. Температура, однако, выросла до 16,5 °F. Мы готовились к празднованию Нового года. Миссис Пири разослала приглашения всем обитателям дома «пожаловать в южную комнату дома Красной скалы с 10 часов 31 декабря 1891 г. и до начала 1892 года». Во время обеда лай моих двух ньюфаундлендов известил нас о прибытии эскимосов; их привели по окончании обеда. Это были наши старые знакомые: Кессу из Нетиулюме, с женой Мен и ребенком; Кайовито, нескладный гигант из Наркзарсоми, Утумайа, его брат, чуть пониже его, Татара и Акпалиасуа, двое молодых парней с мыса Йорка. Наши новогодние приготовления не позволили уделить им должного внимания, хотя гигант и сказал, что желает продать прекрасный бивень нарвала, несколько кож и другие вещи, за которые хочет получить ружье.
В 10 часов вечера начали прибывать наши гости. Все, по-видимому, оценили угощенье, состоящее из печенья, пончиков и мороженого, и когда часы пробили полночь, семь стаканов были подняты с пожеланием весело встретить Новый год. Миссис Пири в черно-желтом платье с раскрытым веером в виде пальмового листа изумила наших эскимосов, с восхищением наблюдавших за происходящим из соседней комнаты. Словно завидуя свету, теплу и радости, снаружи неистово завывал ветер, а снег кружился в ослепительной метели; впрочем, было не сильно холодно – от +3 до +12 °F.
Новогодний утренний кофе был подан достаточно поздно, после чего Джибсон и Вергоев открыли «атлетические состязания», проходившие при просто сумасшедшем ветре.
Эти соревнования представляли собой бег на сто ярдов: сначала как обычно, лицом вперед, затем задом наперед, а потом на четвереньках. Состязания эти вызывали жаркие споры, но из-за того, что Мэтт, стоявший у старта, и я – у финиша, были больше озабочены тем, чтобы согреться, а не тем, чтобы следить за временем, а также потому, что в темноте очень сложно было различить «спортсменов», о том, кто же победил на самом деле, приходилось только догадываться. В общем, мы, чтобы не вызвать нездоровой конкуренции, решили наградить всех участников.
В 3 часа пополудни все снова сели за новогодний стол; мы постарались доставить удовольствие эскимосам, накормив их гагарками и олениной, и нам это удалось. На следующий день буря утихла, температура начала понижаться, и наши гости отправились домой.
Перед уходом Кессу рассказал мне последнюю охотничью историю. Даже в темноте зимней ночи в ледяной расщелине возле открытой воды, недалеко от Нетюулюме, ему удалось загарпунить большого моржа, и после многочасовой борьбы он убил чудовище и привязал его. После этого Кессу вернулся в деревню за подмогой и с помощью своих соплеменников вытащил животное из воды; его запас провизии пополнился свежим мясом. В доказательство правдивости своих слов Кессу показал мне свежие и окровавленные бивни моржа.
Я обнаружил в моем журнале следующую запись от 2 января.
«В доме Красной скалы прошли праздники и наступил новый год. Оправдает ли он те надежды, которые я возлагаю на него? Покажет время. Мне кажется, что все будет хорошо. Сегодня после обеда миссис Пири и я пошли проверить лисьи капканы; идя по хрустящей ровной поверхности бухты и размышляя о нашем путешествии, я не мог избавиться от мысли: не оказались ли мы случайно в очень благоприятной местности, или же в особенно удачный год, или, может быть, наши предшественники невольно преувеличивали перенесенные ими испытания и суровость климата?»
Работа в моей полярной мастерской не прекращалась. Аструп трудился над полозьями из ясеня для второй собачьей упряжки. Доктор Кук и Иква занимались стойками и поперечинами. Я, распилив бивень нарвала на четыре части, обтесывал их на подрезы для саней и кроил оленьи штаны. Иква и Джибсон делали сцепки для саней из рогов и костей. Аннаука вытачивал костяные кольца для собачьей упряжки, Дези шила, Мен выскабливала шкуры, а миссис Пири работала над моей меховой курткой.
В понедельник, 11 января, небо прояснилось. Снежный пейзаж был залит ярким светом луны, даль была серебристо-туманной и над бухтой растянулся низкий слой облаков. Сумерки на юге в полдень были яркими, и вечером температура упала до –35 1/4 °F. В таком холодном воздухе пар из дома Красной скалы поднимался из каждой отдушины. Более скромные жилища поселения были практически полностью занесены снегом. Подготовка одежды из меха шла по плану, и я закончил великолепный спальный костюм, весивший всего 10 фунтов. На следующий день температура упала до –40 1/2 °F., светлая луна на фоне ослепительно белого снега светила так ярко, что эту потрясающую картину трудно передать словами.
