Ягайло совершенно осознанно тянул время, за распрей двух государей внимательно следили во всей Европе, включая императора, Орден и Ватикан. Римский папа был против коронования Витовта, император Сигизмунд настаивал. В конце 1429 года он прислал Витовту орден Дракона, которыми были награждены только несколько выдающихся государей. В марте 1430 года на польском сейме в Едине магнаты и вельможи после смерти Ягелло обязались избрать королем Польши одного из его сыновей. Послы польского короля на сейм немецких князей в Нюренберге привезли послание Ягелло апелляцию против задуманной Витовтом коронации. Польский король рассылал послания по Европе, говоря, что он назначил Витовта великим князем Литовским только пожизненно, с тем, что после его смерти все земли должны быть возвращены Ягелло. Император Сигизмунд прислал Витовту проекты коронационного акта и акта возведения Великого княжества в королевство: «Литовские короли будут независимыми и неподвластными вассалами, ни нашими, ни священной империи, ни чьими иными, служа щитом христианства на этом рубеже – помогая против языческих нападений». Сигизмунд отправил посольство с короной и документами к Витовту – на границах встали польские отряды, для перехвата послов и короны. К середине сентября 1430 года на коронацию в Вильно съехались знатные гости – великий магистр, великий князь московский, князья тверской и рязанский, крымский хан, князь мазовецкий, валашский господарь, посол греческого государя, московско-литовский митрополит Фотий. Корону решили отправить через земли Тевтонского ордена – Ягелло, захвативший посла Витовта, написал великому магистру, что разорвет отношения с Орденом, если это произойдет. Он также направил несколько посланий римскому папе, склонив его на свою сторону. Историк В. Ф. Воеводский писал:
«Витовт, ведя дальнейшие переговоры с императором Сигизмундом, дождался наконец высылки коронных бриллиантов в Литву. Путь, по которому должно было следовать посольство, вел по границам владений Польши и Ордена крестоносцев: посланный подкоморий Иоанн Чарнковский сумел перенять царскую посылку и таким образом помешать коронованию Витовта, назначенному сначала на 8, а потом на 29 сентября 1430 года. Существует легенда, что предназначенная для князя Витовта золотая корона разрезана пополам и сохраняется в Вавельском кафедральном хранилище.
Когда исчезла наконец возможность дождаться в срок царского диплома, «утверждающего на вечные времена независимое Литовское королевство», и коронационных знаков, король Ягайло, исполняя желание своих вельмож, решил отправиться в октябре 1430 года к Витовту, с целью лично передать ему, в виде подарка, свою корону и отдать его попечению своих сыновей. Свита короля Ягайло успела склонить больного уже Витовта к новым переговорам по этому предмету. Он, видимо, не предчувствовал приближающейся кончины, помимо того, что так уже был слаб, что провожая Ягайло 15 октября из Вильно в Троки, должен был оставить верховую лошадь и пересесть в экипаж княгини Ульяны, согласился на отсрочку коронования, но не дождавшись этого торжества, а также ожидаемого им из Польши специального посольства, князь Витовт, чреватый годами жизни и трудами, умер 27 октября 1430 года, имея от роду 80 лет».
8 октября в Вильно прибыл Ягеллло, без короны. В назначенный час коронация не состоялась. Ягелло покинул столицу Великого княжества Литовского. Витовт написал ему последнее письмо:
«Не из-за власти я ищу короны, но весь свет знает про мои поиски ее. Не могу же я теперь отказаться от этого без большого для себя позора. Поэтому сделай мне это утешение в последние минуты моей жизни. Дай мне корону на три дня, на день, на час, клянусь, что сразу ее сниму».
Ягайло не ответил. Великий князь Литовский Витовт Кейстутьевич выехал из Вильно в Трокский замок, по дороге занемог, от слабости упал с лошади, и через несколько дней скончался – 27 октября 1430 года. Российский историк В. Ф. Верковский писал:
«Тело князя Витовта, для поклонения народа, в течение восьми дней выставлено было в главном Трокском замке, а затем с большой торжественностью перенесено в Вильно, где похоронено рядом с княгиней Анной, в склепе несуществующей ныне часовни при католическом кафедральном соборе. Место вечного упокоения литовского богатыря отмечено знамением и изображением на нем Великого князя в виде всадника.
Французский философ Лебон в одном из своих известных сочинений «Психология развития народов» высказал следующую интересную мысль:
«Всем миром управляют идеи, безразлично, каковы бы ни были их основания – верные или нет, причем тот человек остается победителем, кто воплощает в себя известную идею, следует и руководствуется ею».
И действительно, как большая река, несущая хоть стремительно, но плавно свои воды к устью, бурлит по временам волной грозы, так и жизнь человека, во ее просторе светлых и темных проявлений, со всеми радостями и печалями, с пучиной и лишений нашего мира, а редко лишь грез и вожделений, имеет одну исходную цель: быть настоящим толкователем задач человеческого бытия и, так сказать, агитатором его судеб, превратности которых, усугубляя в человеке энергию, воплощают в него идею – и та, путем мирного труда, или обуреваемая волной жизни, побеждает…
Такое воплощение идеалов, совершалось всегда и совершается на наших глазах, причем победителем в жизни остаются люди идеи, люди труда. Теперь мы можем поставить вопрос: остался ли таковым победителем Витовт?
Мы знаем, что перенесясь в лучший мир, он не успел увенчать своего чела символом королевской власти, не успел увенчать идеи, которой с верою в настоящее и надеждой в будущее страстно предавался в течение долговременной и трудовой своей жизни. Мне кажется, явление это – несомненное следствие шаткости религиозных убеждений Витовта. Но это лишь теневая – оборотная сторона медали, – с лицевой же ее стороны что мы видим? Князь Витовт, как правитель, с сердцем, полным не злобы язычника-деспота, а присущим христианину чувством любви к ближнему, пытался осуществить свою идейную мечту – вывести литовцев из мрака в свет – и в этом имел некоторый успех, а в общем сделал много полезного и векопомного для своего народа.
Деяния его давно подлежат суду истории, которая в лице лучших своих представителей, если и изобличила в них общечеловеческие дефекты, оправдываемые мудрым латинским изречением – «errare humanum est» – «человеку свойственно ошибаться»), тем не менее нашла и элементы, необходимые для увековечивания его имени – как политика, администратора и выдающегося полководца. Деятельность Витовта на этом последнем поприще в связи с его политическими идеалами, можно уподобить образу, созданному метким словом Ф. Тютчева:
