Получил письмо от жены, написанное ровно месяц назад из Гаврилова Яма. Эвакуированные женщины взволнованы первыми бомбежками Ленинграда. Жена ежедневно ждет телеграмм. А их не берут, телеграф перегружен военными депешами.
Уезжая из Ленинграда, женщины были уверены, что скоро вернутся домой, и не захватили зимней одежды. Как они перезимуют без нее? Гаврилов - Ям уже начали бомбить. Эвакуированных опять погрузят в вагоны и отправят в глубь страны. Куда же теперь писать Письма? НА МИННОМ ПОЛЕ
В октябре 1941 года в открытое море ходили только наши подводные лодки. Они плавали не под водой, а в чертовой ухе, насыщенной минами.
Что же об этих походах можно найти в иностранных источниках? Я заглянул в книгу Ю.Ровера "Опыт боевого использования советских подводных лодок во второй мировой войне". Автор явно нам не сочувствует, но вот что он написал:
"Даже перемена мест швартовки подводных лодок на Неве или переходы с ленинградских судоверфей в Кронштадт были уже значительной боевой операцией, поскольку немецкая армия с берега залива могла обстреливать Морской канал, ведущий в Ленинград. Переходы из Кронштадта в передовую базу флота - остров Лавенсаари - также были во многих местах опасны из - за собственных старых минных полей, новых финских и немецких минных заграждений. У острова Лавенсаари подводные лодки вынуждены были следовать через минное поле "Зееигель", которое было особенно насыщено минами, затем надлежало обойти стороной минное поле, расположенное севернее мыса Юминда-Нина, и наконец пройти минное заграждение "Нас-хорн".
В 1943 году, в дополнение к немецким и финским минам, была поставлена противолодочная сеть между Таллинном и Поркала-Удом".
Другой военный историк, Юрг Майстер, тоже сообщает любопытнейшие факты:
"5-й флотилией тральщиков были поставлены большие минные поля, простиравшиеся от южной оконечности Аландских островов до литовско-латвийской границы, и защитные заграждения перед портами Мемель, Пиллау и Кольберг. Эти заграждения "Вартбург" были совершенно не нужны, так как советские подводные лодки никогда не заходили так далеко на юг. Более того, эти минные поля затрудняли действия немцев и были причиной гибели 10 немецких торговых судов и 2 военных кораблей еще в 1941 году.
И это не все: по настоянию немцев шведы в пределах своих собственных территориальных вод в дополнение к немецким поставили свое минное поле, на котором подорвались и затонули три немецких минных заградителя. Между тем русские не потеряли ни одного корабля на всех этих минных полях, на сооружение которых было затрачено столько средств".
Финны неохотно ставили мины, стеснявшие свободу действий собственных кораблей, но гитлеровцы заставили их поставить минные поля "Капитола", "Куола-маньярви", а позже - "Вальярви" и "Муолаа".
После захвата эстонского побережья, в августе 1941 года, немецкие корабли поставили добавочные заграждения "Юминда" и "Кобра".
А всего в Финском заливе и Балтийском море было девятнадцать густонасыщенных минных полей.
15 октября. После ухода флота из Таллинна подводным лодкам беда. Их под конвоем в ночное время проводят из Ленинграда в Кронштадт, а из Кронштадта к островам. Там они день отстаиваются в укрытии, а на вторую ночь уходят дальше - в просторы Балтийского моря. Это самая трудная часть перехода.
12 октября за быстроходными тральщиками шли в надводном положении "малютки" и "щуки", охраняемые катерами. МО - 311 шел справа от подводной лодки на таком расстоянии, чтобы рулевой видел силуэт "щуки". На траверзе острова Мохни катер словно наткнулся на огненную стену. От сильного толчка в форштевень все, кто был на мостике, полетели вниз. Остался только рулевой Семенов, державшийся за штурвал. Краснофлотцу показалось, что в нос катера попал откуда - то прилетевший снаряд. Чувствуя, что катер закружило в образовавшейся воронке, он поставил рукоятку машинного телеграфа на "стоп" и стал вглядываться: куда же подевались его товарищи?
Глухой взрыв со слабой вспышкой не вызвал тревоги у командира конвоя. В эту ночь не раз в параванах тральщиков рвались минные защитники. Не снижая хода, корабли уходили все дальше и дальше.
На подорвавшемся катере рулевой с трудом разглядел командира, лежавшего на палубе. Он спустился вниз и поднял лейтенанта. Тот был оглушен падением, так как ударился лицом о крышку люка. Пробормотав что - то невнятное, лейтенант Боков сделал два шага и, потеряв сознание, повалился на палубу.
Хорошо, что на борту были командир звена старший лейтенант Бочанов и военком дивизиона старший политрук Жамкочьян. Выскочив из кормового люка, они не понимали, что произошло. Приказав сыграть аварийную тревогу, Бочанов поднялся на мостик и отсюда увидел, что нос МО начисто оторван.
Началась борьба за живучесть катера. Под напором волн могла рухнуть передняя переборка машинного отделения, в которое просачивалась вода. За нее и взялись в первую очередь: конопатили щели, подтащили щиты, подпорки и клинья. Одновременно начала работать помпа.
Очнувшись, командир катера прошел в радиорубку. Там светилась аварийная лампочка. Радист Фарафонов, увидев кровь на лице лейтенанта, отдал ему свой носовой платок и спросил:
- Сколько еще продержимся на плаву?
Он был уверен, что катер тонет, но не покидал своего поста, так как надеялся связаться с ушедшим вперед конвоем.
- Не беспокойся, еще поплаваем, - ответил Боков. - Как у тебя связь?
- Неважно. Видно, что - то с антенной. Фарафонов вышел на палубу и во тьме разглядел витки антенны на перебитой рее. Вместе с командиром он распутал антенну, натянул ее и закрепил. Вернувшись в рубку, Фарафонов принялся отстукивать свои позывные. Но ему никто не отвечал.
"Может, не понимают", - подумал радист. Руки у него дрожали. Чтобы успокоиться, он сделал несколько глубоких вдохов и вновь взялся стучать ключом.
Катерники, крепившие внизу переборки, с опаской поглядывали на прибывавшую воду. Помпа не успевала ее откачивать. К ним на помощь спустился военком.
- А ну запустим вторую помпу! - предложил он и сам стал откачивать воду.
Механикам удалось запустить два мотора. Катер задрожал, как живое существо. Это взбодрило моряков. Решили задним ходом выбраться на фарватер и там дождаться возвращения конвоя.
Определившись по звездам, командир звена высчитал, куда и на какое расстояние ветром могло снести дрейфующий катер, затем поднялся на мостик и осторожно кормой вперед повел подбитое судно.
До фарватера они добирались долго - больше часа. Помпы не успевали откачивать воду. Она все прибывала и прибывала.
Во мгле наблюдатели вдруг увидели смутный силуэт большого корабля. Решив, что это вражеский миноносец, Бочанов сыграл тревогу и обратился ко всем:
