По ночам мы работали не только над «tracassant», но и занимались творческой работой для основного «Vogue». Я просиживал с Джун ночи напролет, обдумывая замечательные идеи для публикации на страницах журнала. Я выбивал идеи из нее, пока ей не приходило в голову что-нибудь такое, за что я мог уцепиться. Мы выкуривали пачки сигарет без фильтра, выпивали бутылки скотча, сидели до раннего утра и обдумывали идеи. «Как насчет этого?» — спрашивала Джун, и я отвечал: «Нет, нет, давай-ка думай получше!» Это занятие отнимало много нервов, но было очень увлекательным.
Однажды Джун пришла в голову идея обыграть сцену из фильма Хичкока «Норд-норд-вест», где самолет преследует девушку. Она сообщила мне об этом по телефону, и я сразу же согласился, что это замечательная идея. Задача была очень трудной, но я справился с ней. Для того чтобы самолет попадал в кадр, пилот должен был лететь очень низко. Моя задача заключалась в том, чтобы направить пилота по самой низкой траектории. Он предупредил меня, что сможет сделать это только на правом повороте в дальнем конце летного поля, но я так волновался, что подал ему неверный сигнал. Когда пилот приземлился, он был в ярости: он следовал моим инструкциям и чуть было не потерпел крушение. Он показал мне траву, налипшую на кончик крыла его самолета.
Я рискую собственной жизнью и жизнью фотомодели для английского "Vogue", 1967 г.
Журнальные фотографы повсюду старались перещеголять друг друга, создавая занимательные и забавные модные фотографии, которые демонстрировали не только платья, но и много другое. Город буквально ломился от фотографов, переполненных великими идеями.
Помню странные совпадения, которые привели нас к выводу, что идеи, даже если держать их в секрете, витают в воздухе между Нью-Йорком и Парижем, словно на телепатических волнах. На каком-то этапе я увлекся съемкой с зеркалами, и один нью-йоркский фотограф, не помню его имени, тоже экспериментировал с зеркалами, а потом эти чертовы зеркала появились в каждом журнале.
Это было необыкновенное время всеобщей эйфории. Я осознал, что женщины из определенных стран вдохновляют меня больше других. Франция, Германия и Америка стали моими главными стимулами. Самые прекрасные женщины в мире приезжали в Париж и работали фотомоделями. Кроме того, были девушки, работавшие на показах коллекций в домах моды, которые тогда сильно отличались от фотомоделей. Их в первую очередь показывали прессе, потом привилегированным покупателям и только потом остальной публике. В прославленных домах моды были «кабины» — большие туалетные комнаты, где модели в белых халатах просиживали целыми днями, ожидая, когда их вызовут в салоны. Представления и показы продолжались в течение нескольких недель. Когда профессионалы просматривали все, что их интересовало, дома моды открывались для туристов. Билеты было трудно достать: люди выстраивались в очереди и умоляли впустить их, поэтому модели были обеспечены работой. Они получали очень мало денег, но их окружала атмосфера шика и великолепия.
Некоторые девушки имели так называемого «покровителя», богатого джентльмена, обычно женатого, который оплачивал ей квартиру в обмен на возможность посещать ее один или два раза в неделю. Она могла иметь молодого друга на стороне, но при этом встречалась с мужчиной средних лет — добропорядочным буржуа, как правило, юристом или промышленником. Это было замечательное соглашение, практичное и в истинно французском духе.
У меня есть друг, которому сейчас немного за сорок, мечтающий лишь о том, чтобы стать «покровителем», но таких моделей больше не существует и никто не станет оказывать сексуальные услуги человеку, который всего лишь оплачивает жилье. Те дни давно миновали, как и восхитительный парижский обычай под названием «Cinq a Sept», что означало уход со службы в 17.00 и галантное рандеву с любовницей до 19.00, после чего господин возвращался домой к жене и детям, принимал аперитив и садился ужинать. Это еще один чудесный парижский обычай, исчезнувший с появлением ужасных транспортных пробок в ранние вечерние часы.
Теперь знаменитые модели получают состояния за каждый выход на подиум, и все показы записываются на видеопленку. Люди приходят в салоны и покупают то, что видели на экране телевизора, так что процесс стал совершенно неинтересным. Я не могу описать атмосферу шарма и очарования парижских коллекций того времени.
Показы происходили в домах высокой моды, и летом жара от осветительных ламп была невыносимой. Все сидели, тесно прижавшись друг к другу в рядах маленьких стульев с фальшивой позолотой. Первый ряд был зарезервирован для прославленных редакторов «Vogue» и «Harper's Bazaar» — самыми важными представителями были американцы, — а также для главных редакторов крупных французских журналов со своими ассистентами, сидевшими во втором ряду. Иерархия строго соблюдалась.
Самым известным фотографам доставались съемки главных творений кутюрье; менее известные довольствовались вторыми ролями.
Фотограф приезжал в студию около 19.00, изучал макияж модели и высказывался о прическе. На самом деле стиль прически диктовали дизайнеры модной одежды. Они говорили: «Для этой коллекции мне понадобится такой-то парикмахер, который сделает один стиль прически, характерный для всей коллекции». Так что в определенном смысле нам приходилось следовать стилю, разработанному для каждого дизайнера. Много лет спустя правила стали менее жесткими. Они изменились так сильно, что теперь вы практически можете делать все, что пожелаете.
Итак, мы сидели в гримерной, пили кофе и выкуривали миллион сигарет, потому что платья никак не привозили. Их никогда не привозили вовремя, потому что каждый модный журнал хотел снимать одни и те же платья. Впрочем, это зависело от журнала: чем известнее он был, тем быстрее вы получали платья.
Обычно мы работали до пяти или шести часов утра, и это продолжалось целую неделю. Помню, как я приходил домой и Джун говорила: «Как ты можешь столько работать? Наверное, ты умираешь от усталости?», а я отвечал: «Я уже умер!» Но как только я вставал с постели, то сразу же отправлялся к редактору просматривать пробные отпечатки, и битва начиналась сначала.
Как правило, выбор редактора разочаровывал меня. Сейчас, и уже довольно давно, дела обстоят иначе: я просто даю очень небольшую подборку фотографий в журнал, с которым я сотрудничаю.
В середине семидесятых годов французский «Vogue» находился под управлением Роберта Кайле, который во многих отношениях был потрясающим президентом. Он предоставлял редакционным фотографам полную свободу при условии, что сеансы фотографии были бесплатными для журнала. Я в шутку говорил, что нас пускают рыскать по парижским улицам, как свору диких собак, чтобы мы приносили самые скандальные фотографии, опубликовать которых хватит смелости только у редакторов французского «Vogue». Журнал стал настоящей меккой для дерзновенных талантов, и мы были предметом зависти для иностранных фотографов. Для того чтобы чего-то добиться от Роберта Кайле, нужно было подходить к нему задолго до второго завтрака; он обычно проводил ланч у «Максима», а его трапеза была продолжительной и сопровождалась обильными возлияниями. Нам говорили, что он ежедневно выпивает не менее половины большой бутылки шотландского виски; впрочем, никто из нас ни разу не удостаивался чести разделить с ним еду и питье. Поэтому рабочие часы во второй половине дня, после этих ланчей, никогда не были плодотворными или конструктивными.
