Вопрос о том, почему он сам решил туда приехать разрешился, когда я узнал, что Джон отправился на эту экскурсию в компании своего двоюродного брата Стэнли, который проводил те выходные в Кенвуде. Много лет назад Джон с заметным благоговением считал Стэна почти за старшего брата. Похоже на сей раз готовность развлекать Стэна превзошла даже его паранойю и летаргию. Когда я вернулся на Хэйлинг, они уже расположились «как дома» в моей маленькой квартирке прямо напротив магазина, а Бет усердно угощала их виски с кокой.
Я предложил Джону попутешестовать по супермаркету. «Это просто фантастика, — сказал он. — Я могу стащить отсюда все, что захочу — и никто меня не тронет!» После этих слов он принялся носиться от полки к полке, хватать разные вещи и распихивать их по карманам.
Но это шумное веселье было неизбежно прервано толпой местных ребят, просивших его автограф. Последовала цепная реакция, и Джон со всех ног помчался в мою квартиру, что, конечно же, не остановило его фанов, которые побежали за нами по лестнице и принялись заглядывать в окна и непрерывно стучать в дверь. «О, ё…й ужас! — застонал Джон. — Ну сколько можно! Пора отсюда съё…ть!»
Настояв на том, чтобы мы со Стэном поехали ночевать в Уэйбридж, Джон предложил устроить гонки, выставив своего когда-то зеленого «Феррари», которого он перекрасил в матово-черного, против моего маленького «Спитфайра». После этого я пережил самую жуткую поездку своей жизни (удивительно, что она не стала последней!). Преодолев несколько первых миль от Хэйлинга, мы вылетели на шоссе Портсмут-Лондон и поравнялись с белым «Ягуаром» марки «И», водитель которого сообразил, чем мы занимаемся, и присоединился к нашей забаве. Следующие 45 миль мы сознательно пытались обогнать друг друга, нарушая все правила дорожного движения.
В конце концов победа досталась «Феррари» Джона. Мой автомобиль, чихая и фыркая, въехал в Уэйбридж с почти разбитым двигателем, но я утешал себя сознанием того, что мой «Спитфайр» все же обогнал «Ягуара». Даже несколько часов спустя у Джона тряслись руки, но, тем не менее, он был в восторге. «Я уже сто лет не переживал ничего подобного, — восклицал он. — Надо будет повторить это в ближайшее время.»
В результате он начал подбивать на такие гонки по пустынным дорогам биржевого пояса остальных Битлов. Но они потеряли энтузиазм к любительским сумасшедшим гонкам после того, как Ринго, мчась в своей «Файсел Вега» на скорости 150 миль в час (около 240 км/час — прим. пер.), чуть не врезался в задник машины, неожиданно выехавшей на дорогу всего на 70 милях в час. Хотя никто и не пострадал, Ринго и Джон были глубоко потрясены пережитым ощущением, и по крайней мере Джон с тех пор предоставлял возможность сидеть за рулем другому.
Глава одиннадцатая: Я не хочу испортить вечеринку (I Don't Want To Spoil The Party)
После появления БИТЛЗ, вся страна претерпела изменения, о которых британские подростки поколения Джона и мечтать не могли. Вдруг уже Англия, а не Америка, начала утверждать все новые направления в музыке и моде. Некогда монументальная столица Великобритании теперь осваивалась с новой необычной ролью главной молодежной мекки мира под названием «Разгульный Лондон» (Swinging London). Это была эра модов, мини-юбок и малолитражек, эра стремительного роста числа бистро, супермаркетов и квази-викторианских антикварных магазинов, эра удивительных новых цветов, идей и звуков.
Благодаря «британскому вторжению», начатому «прорывом обороны» Штатов Битлами, даже юные американцы, казалось, начали считать Англию мощным источником возбуждения и романтики. Точно так же, как БИТЛЗ и их сверстники когда-то «торчали» на американском рок-н-ролле (вспомним также сверкающие американские машины и костюмы, и экзотические географические названия, вроде «Мемфис, Теннесси»), теперь американские подростки фантазировали о возможных сценах и звуках Разгульного Лондона: о «Сохо» и «Челси», «Кернеби-стрит» и «Кингз-роуд». Получив заряд вдохновения от БИТЛЗ, Роллинг Стоунз, «Kinks», «Yardbirds» и «The Who», целое новое поколение длинноволосых американских ребят взялось за гитары и образовало такие группы, как «Birds», «Loving Spoonful» и «Jefferson Airplane».
Юные британцы уже не были обязаны считать свою страну безнадежно второсортной и несовременной. В жалкие останки Британской Империи Разгульный Лондон сделал столь остро необходимое вливание новых идей, новых денег и жизненной энергии. Это было то время, когда молодые мужчины и женщины равнодушной провинциальной массы в короткий срок одержали победу над наследственностью привилегий и традиций (вспомним символическую значимость награждения Битлов орденами МВЕ королевой Елизаветой). Действительно, в новом вверхтормашном порядке вещей, созданном эпохой Разгульного Лондона, новой королевской властью стали Джон, Пол, Джордж и Ринго.
БИТЛЗ были частыми посетителями ряда модных лондонских ночных клубов, или «дискотек», как их тогда только начали называть. Первым таким стал «Ad Lib» («Экспромт»), отделанный дубом и освещаемый коконами канделябров и расположенный на вершине самого высокого здания Лондона. За ним появились «Скотч Св. Иакова», «Мешок гвоздей», и, наконец, «Спикизи» («Говори непринужденно»), «Блейз» и «Сибилла», совладельцем которого был Джордж Харрисон. Эти места и стали практически единственными, не считая домов других БИТЛЗ и случайных частных вечеринок, куда Джон осмеливался и решался выбираться вечером.
Правда, один раз он все же согласился, но с большим нежеланием, пойти со мной «выпить в спокойной обстановке» в один солидный паб в Уэйбридже. Это вылилось в постоянный поток охотников за автографами в котелках, в один голос утверждавших, что просят его роспись для своих жен и детей. «Ну, теперь ты видишь, Пит? — устало вздохнул Джон. — Давай, ради Бога, поедем домой!» Он терпеть не мог, когда его разглядывали и донимали незнакомцы.
В «Экспромте» или «Спикизи» Джон мог не волноваться за просьбы дать автограф. Там все были слишком заняты сохранением своей сверхмодной маски, чтобы допускать подобную бестактность. Для того, чтобы попасть в клуб, прежде всего нужно было быть, или, по крайней мере, быть знакомым с известным членом аристократии Разгульного Лондона. Говоря языком одного из хитов той эпохи, нужно было быть «в контакте с избранной толпой, чтобы ходить туда, куда ходит избранная толпа».
Как это ни странно, именно Джон иногда больше всего волновался от присутствия рядом знаменитостей. Когда мы однажды сидели вместе в «Спикизи», он узнал Грэхема Нэша из «Холлиз» и подошел к нему для коротенького разговора. Джон вернулся к нашему столику с торжествующей улыбкой, но все же признался, что не нашел нужных слов. «Я никогда не знаю, о чем говорить с этими поп-звездами», — сказал он. Со временем, однако, он близко подружился со многими из них.
