В. Маяковский – Л. Брик
<7 декабря 1928 г. Негорелое – Москва>
Приезжаю субботу. Люблю целую.
Твой Счен
Л. Брик – В. Маяковскому
<27 февраля 1929 г. Москва – Париж>
Деньги скоро переведут. Целую.
Твоя Киса
Л. Брик, О. Брик – В. Маяковскому
<10 марта 1929 г. Москва – Париж>
Госиздат обещает скоро перевести. Целуем.
Твои Кисы
И в пролет не брошусь,
и не выпью яда,
и курок не смогу над виском нажать.
Надо мною,
кроме твоего взгляда,
не властно лезвие ни одного ножа.
«Лиличка. Вместо письма»
В. Маяковский – Л. Брик
<19 марта 1928 г. Берлин – Москва>
Дорогой, родной, милый и любимый Кис.
Спасибо за карточки и письмо. Булька Шнайда посмотрела с любопытством*, а на остальные карточки обиделась. «Ах так, – говорит, – значит, теперь Киса носит на руках разных светских львенков, а про нас забыла». Я ее уговорил, что ты не забыл, приедешь и будешь ее носить тоже. Немного успокоилась и обещала подождать.
Кстати, как фамилия и где разыскать нашу дачную собачницу с булячьим мужем? Напиши.
Марьянову – не надо давать ни пьес, ни доверенностей. МОДПиК* против этого и уже, насколько я знаю, его сменил.
Профсоюзные и квартирные новости пока что в порядке хождения, но довольно уверенного.
Очень обрадовался Оболенскому* и всем твоим приветам.
Киса, если будешь на моей постановке, обязательно пришли снимки. Если к снимкам приложишь еще и серые фланелевые штаны, я обижаться не буду.
Третьего дня была премьера «Бани». Мне, за исключением деталей, понравилась, по-моему, первая поставленная моя вещь. Прекрасен Штраух. Зрители до смешного поделились – одни говорят: никогда так не скучали; другие: никогда так не веселились. Что будут говорить и писать дальше – неведомо.
У нас бывают всё те же. Новых ни человека. Обедаем 5<-го>и 20-го, 7-го и 12-го и хвастаемся друг перед другом твоими открытиками.
Все тебе и вам пишут и любят вас по-прежнему, а некоторые (мы) и больше, потому что очень соскучились. В начале апреля, очевидно, будут в Берлине Мейерхольды*. «Клопа» с собой не берут, но я и не очень протестую, т. к. моя установка – пусть лучше он нравится в Саратове.
Из новых людей (чуть не забыл) были у меня раза два Семка и Клавка, хотели (Лева) познакомить с Асеевым – я не отбрыкивался, но и не рвался.
Молодые рефовцы же тоскуют по Осе.
Пишите, родные, и приезжайте скорее. Целуем вас ваши всегда
Целуй Эльзу и Арагона.
19/III.
Л. Брик – В. Маяковскому
<20 марта 1929 г. Москва – Париж>
Переводе валюты категорически отказано. Люблю целую.
Твоя Киса
В. Маяковский – Л. Брик
<20–21 марта 1929 г. Париж – Москва>
Дорогой родной любимый милый Личик.
Шлю тебе и Осику посильный привет. Тоскую.
Завтра еду в Ниццу на сколько хватит. А хватит очевидно только на самую капельку. В течение апреля – к концу – буду в Москве. И в Ниццу и в Москву еду, конечно в располагающей и приятной самостоятельности.
Извини, что заталмудил тебя с деньгами. Тем лучше – раньше поеду но конечно все-таки свинство.
Люблю и целую родную Киску.
Целуй Осика и Бульку.
Л. Брик – В. Маяковскому
<30 марта 1929 г. Москва – Ницца>
Телеграфируй разрешение переделать твое серое пальто. Целую.
Киса
Л. Брик – В. Маяковскому
<5 апреля 1929 г. Москва – Париж>
Милый Володик, посылаю тебе, на всякий случай, Афанасьевские требования.
Двумя крестиками отмечены вещи – абсолютно необходимые, одним крестиком – необходимые и без креста очень нужные. Лампочки в особенности – большие, присылай с каждым едущим, а то мы ездим уже с одним фонарем.
Когда последняя лампочка перегорит – перестанем ездить.
Их здесь совершенно невозможно получить – для нашего типа Рено.
Телеграфировала тебе в Ниццу – телеграмма вернулась с надписью: выехал.
Мы здоровы.
Ничего сенсационного.
Целую.
Твоя <кошечка>
В. Маяковский – Л. Брик
<24 апреля 1929 г. 1929 г. Париж – Москва>
Приеду второго мая. Переведите Негорелое востребование десять червонцев. Целую люблю.
Счен
В. Маяковский – Л. Брик
<27 июня 1929 г. Москва – Ленинград>
Дорогой и родной
Личик
Черкни пожалуйста как ты живешь и когда думаешь и думаешь ли ехать в Москву.
Я еще от Лавута никаких телеграммов не получил поэтому о себе ничего не ведаю.
«Всем. В том, что умираю, не вините никого и, пожалуйста, не сплетничайте. Покойник этого ужасно не любил. Мама, сестры и товарищи, простите – это не способ (другим не советую), но у меня выходов нет. Лиля – люби меня…»
Из предсмертного письма Владимира Маяковского
Шлю тебе деньгов. Долги постепенно плачу.
Новостей у меня не больше чем в газетах, и в газетах никаких.
Целую тебя родная Киса
Твой
Л. Брик – В. Маяковскому
<28 июня 1929 г. Ленинград – Москва >
Володик!
Я сейчас «нездорова». 4-го будут готовы туфли (2 пары). 5-го хочу ехать.
Напиши или телеграфируй застану ли тебя.
Если найдутся – пришли до 4-го 250 р.
Обнимаю и целую тебя и Бульку.
Ваша <кошечка>
В. Маяковский – Л. Брик
<29 июня 1929 г. Москва – Ленинград>
Уеду около десятого. Деньги переведу третьего. Целую.
Твой Счен
В. Маяковский – Л. Брик
<3 июля 1929 г. Москва – Ленинград>
Перевел телеграфно двадцать пять.
Целую.
Счен
В. Маяковский – Л. Брик, О. Брику
<29 июля 1929 г. Сочи – Москва >
Совсем заскучал.
Очень прошу пожалуйста телеграфируйте. Ялта востребование. Целую.
Счен
Л. Брик, О. Брик – В. Маяковскому
<29 июля 1929 г. Москва – Ялта>
Усиленно делаем Реф. Очень ждем твоего материала. Здоровы. Целуем.
Киса Ося
Л. Брик – В. Маяковскому
<31 июля 1929 г. Москва – Ялта>
Посылаю спешное письмо Ялту до востребования. Целую.
Киса
Л. Брик – В. Маяковскому
<31 июля 1929 г. Москва – Ялта>
Володик, очень прошу тебя не встречаться с Катаевым. У меня есть на это серьезные причины. Я встретила его в Модпике, он едет в Крым и спрашивал твой адрес. Еще раз прошу – не встречайся с Катаевым. 9-го еду на две недели в Одессу – Ося за мной заедет.
