Со мной в кабине лифта оказался мужчина в длинном темном пальто из верблюжьей шерсти. Это был актер Габриэл Бирн. Рядом с ним в коричневых замшевых брюках стояла Джулия Ормонд, которая играла предмет любовных воздыханий Бреда Питта в одном из легковесных фильмов, содержание и название которого я уже забыл.
– Это вы?! – начал было спрашивать я.
Бирн прервал меня усталым кивком головы.
– Тогда вы, должно быть… – Ормонд, в свою очередь, тоже кивнула головой, изобразив дежурную улыбку.
Я ошеломленно покачал головой.
– Четвертый, пожалуйста, – сказал Бирн.
Я послушно задвинул древнюю решетку кабины и нажал кнопку нужного этажа, дивясь тому, какого черта эти двое делают в моем лифте в центре Москвы. Как потом выяснилось, Ормонд была в городе на съемках русского эпического фильма «Сибирский цирюльник». В этом фильме, действие которого разворачивалось в XIX веке, коррумпированные американские торговцы лесом пытались вырубить деревья в тайге и ограбить ресурсы России, пользуясь простодушием и добротой русского народа. Ормонд играла роль американской проститутки, которую заслали в Москву (это, так сказать, свежий поворот в сюжете), чтобы соблазнить благородного и доброго русского аристократа, выступавшего против западной эксплуатации. Фильм, обещавший стать хитом сезона и стоивший сорок пять миллионов долларов, намного превосходил по бюджету все фильмы в истории российского кино, что и объясняло, почему режиссер мог позволить себе нанять на эти не совсем легкие роли актеров из Голливуда.
Казалось, весь Голливуд оценил всю прелесть получения легких московских денег. Арнольд Шварценеггер и Сильвестр Сталлоне открыли ресторан «Планета Голливуд» недалеко от столичного зоопарка. Чак Норрис, стареющий техасский рейнджер, сдал в аренду свое имя для казино, расположенного у подножия сталинского небоскреба. Майкл Джексон исполнял свой неистовый танец, чтобы очаровать движениями русских детей, остававшихся в блаженном неведении о домашних пиар-проблемах короля поп-музыки. Лайза Минелли заставляла москвичей танцевать в проходах зрительного зала Кремля, прокладывая дорогу для продвижения в Россию прибыльных концертов исполнителей металлического рока, модного в семидесятые годы (я думал, что многие из них давно уже умерли).
Тогда же состоялся визит в Москву ругающего всех и любящего поразмышлять о прошлом романтика Ральфа Файнса, который стал причиной моей первой схватки с Робертой. Файнс снимался в фильме по пушкинскому «Евгению Онегину», а в перерывах между съемками решил пару раз сыграть в московском театре в одной из пьес Чехова. Роберта, как и многие москвички, была чрезвычайно взволнована, предвкушая увидеть Файнса вживую, и попросила меня достать билеты на спектакль с его участием, пользуясь связями иностранного журналиста. Увы, но в то время моя голова была забита всякого рода обстоятельствами, касающимися загадочной истории появления займов для группы компаний. Озабоченный тем, как угодить издателю в Нью-Йорке, я совершил непростительную ошибку – забыл заказать билеты в театр. Моя забывчивость обернулась для меня весьма неприятной домашней сценой, и в день последнего представления мне пришлось торговаться со спекулянтом у дверей театра. С болью отсчитывая двести пятьдесят долларов за два билета, я уже был близок к примирению с Робертой, когда, раскачиваясь на шестидюймовых каблуках, к нам подошла одна из мафиозных принцесс.
– Сколько? – проворковала она спекулянту, открывая свой сделанный на заказ кошелек прежде, чем он ответил.
– Продано! – запротестовал я. – Билеты уже проданы!
Мафиозная красотка невозмутимо вынула четыре стодолларовые банкноты. Спекулянт вопросительно посмотрел на меня – не хочу ли я поднять цену. Выражение лица этого неряшливого парня при виде четырех сотен долларов было столь красноречивым, что я отступил. Потерпев поражение, я отошел, страшась неизбежного скандала, – стоявшая чуть поодаль Роберта бросала на меня гневные взгляды. Чтобы как-то искупить вину, мне пришлось второй раз смотреть фильм «Английский пациент». Главным мучением для меня было то, что я испытывал отвращение к романтическим фильмам.
Негодование Роберты усилилось, когда она узнала, что Гретхен на этом спектакле сидела в первом ряду. Гретхен и Борис переехали в Москву вскоре после вызова туда Немцова и стали жить в одной из самых престижных гостиниц, управляемой немцем Кемпински, расположенной за рекой, рядом с собором Василия Блаженного и Красной площадью. Это была та самая гостиница, в которой останавливался Билл Гейтс, когда приезжал в Россию, чтобы узнать о доработке старых ракет для производства дешевых запусков искусственных спутников, летающих на низких орбитах и несущих специальные теледиски-антенны его «Интернета в небе».
В первые дни после переезда Бориса в Москву мы с ним мало виделись. Газета «Джорнел», естественно, очень заинтересовалась этим молодым банкиром после того, как Немцов назначил его ответственным за проверку деятельности огромного и сильно коррумпированного электрического сектора России. Немцову было необходимо окружить себя сотрудниками, которым он мог бы доверять, поскольку ему заметно недоставало друзей в Москве. Двое его помощников из Нижнего Новгорода вернулись обратно. Так возникла фигура Бориса. Его плюсом было то, что он хорошо ориентировался в двух областях знаний: в вузе специализировался по промышленной электротехнике, а как банкир был знаком с финансами. Чего еще желать от помощника, женатого на выдающейся американке и владеющего английским языком, который может быть полезен в деловом общении с международными инвесторами? Конечно, в свои двадцать девять лет он был еще юнцом, но, с другой стороны, его молодость могла быть и преимуществом в той отрасли промышленности, где доминировали советские динозавры.
Как новый руководитель «Единых энергетических систем» (ЕЭС) России – мастодонта в производстве электрической энергии, являющегося подобием министерства, а в деловом плане представляющего собой вторую крупнейшую компанию в России, Борис мягко вошел в круг таких олигархов, как глава «Онексимбанка» Владимир Потанин и Борис Березовский. Издатели инструктировали нас, чтобы мы в центр публикаций помещали молодого банкира – царя электричества – и высвечивали все его действия, как на экранах радара. Однако я предпочел лучше отказаться от этой миссии, чем стать причиной разрыва между Робертой и Гретхен. ОСО также владела примерно одним процентом акций энергетического конгломерата ЕЭС России, и Роберта уже прорабатывала возможную сделку между ОСО и ЕЭС в Молдове. Я воспользовался этим конфликтом личных интересов, чтобы отказаться от написания статей по электроэнергетике и заняться темой займов для группы компаний. Тем не менее я использовал все связи, чтобы организовать интервью по теме ЕЭС для моей коллеги Бетси. Условием проведения подобного интервью было наше с Робертой присутствие. Борис не привык к общению с западными СМИ и пожелал, чтобы во время интервью рядом с ним были его друзья.
