По словам В. Шелленберга, переданный Скоблиным «материал не был полным и в нем не содержалось никакого документального доказательства активного участия руководителей германской армии в заговоре Тухачевского». Наверное, ничего другого и не могло быть, так как речь шла лишь о «пакте о ненападении» в момент государственного переворота. Понимая недостаточность имевшихся данных, Гейдрих, по словам Шелленберга, «сам добавил сфабрикованные сведения с целью компрометации германских генералов». Однако вскоре к этим фабрикаииям Гейдрих решил добавить подлинные материалы. Примерно 1-3 марта «Гейдрих послал две специальные группы взломать секретные архивы Генерального штаба и абвера, службы военной разведки, возглавлявшейся адмиралом Канарисом… Был найден и изъят материал, относящийся к сотрудничеству германского Генерального штаба с Красной Армией. Важный материал был также найден в делах адмирала Канариса. Для того чтобы скрыть следы, в нескольких местах устроили пожары, которые вскоре уничтожили всякие признаки взлома».
Как подчеркивал Шелленберг, «в свое время утверждалось, что материал, собранный Гейдрихом с целью запутать Тухачевского, состоял большей частью из заведомо сфабрикованных документов. В действительности же подделано было очень немного – не больше, чем нужно, чтобы заполнить некоторые пробелы. Это подтверждается тем фактом, что все весьма объемистое досье было подготовлено и представлено Гитлеру за короткий промежуток времени – в четыре дня». Досье произвело сильное впечатление на Гитлера, и он одобрил предложение передать эти материалы Сталину, руководителю самой враждебной для нацистской Германии Советской державы. Для передачи информации было решено использовать людей, участвовавших в германо-чехословацких переговорах.
Карелл утверждал, что Бенеш получил информацию о готовящемся перевороте в Москве и одновременно такая же информация была направлена германской разведкой в Париж. Тогдашний министр обороны Э. Даладье сообщил советскому послу в Париже В. Потемкину о «возможности перемен в Москве» и «сделке между нацистским вермахтом и Красной Армией». Александровский записал, что «кажется 22 апреля» Бенеш поставил перед ним вопрос о возможности сделки между Германией и СССР. Однако, судя по словам Александровского, во время этой беседы Бенеш говорил лишь туманными намеками.
В. Шелленберг называет иной способ передачи информации из Берлина в Москву: «Решено было установить контакт со Сталиным через следующие каналы: одним из немецких дипломатических агентов, работавших под началом штандартенфюрера СС Беме, был некий немецкий эмигрант, проживавший в Праге. Через него Беме установил контакт с доверенным другом доктора Бенеша… Доктор Бенеш сразу же написал письмо лично Сталину, от которого Гейдриху по тем же каналам пришел ответ – установить контакт с одним из сотрудников советского посольства в Берлине. Так и поступили, и названный русский моментально вылетел в Москву и возвратился в сопровождении личного посланника Сталина, имевшего специальные полномочия от имени Ежова». Очевидно, к этому времени Сталин уже получил достаточно много сведений для того, чтобы подозревать в нечестной игре военных и их союзников среди партийных руководителей, но все же точные имена и доказательства еще не были представлены.
Правда, в беседе с Ф. Чуевым в декабре 1971 года В. М. Молотов говорил: «Мы и без Бенеша знали о заговоре, нам даже была известна дата переворота». Правда, Карелл утверждал, что никто в СССР не знал о военном перевороте и лишь вмешательство еще одного внешнеполитического события помешало ему осуществиться. В Лондоне было объявлено, что 12 мая 1937 года состоится коронация Георга VI, вступившего пять месяцев назад на престол вместо отрекшегося от трона Эдуарда VIII. В Москве было решено, что советскую делегацию на эту королевскую церемонию вновь возглавит Тухачевский. По словам Карелла, узнав о своей командировке в Лондон, Тухачевский решил воспользоваться этим случаем для того, чтобы еще раз договориться с немецкими генералами о сотрудничестве во время и после переворота. «Тухачевский отложил переворот на три недели. Это было его роковой ошибкой».
Однако есть сведения о том, что действия заговорщиков были предотвращены в последнюю минуту. Празднование 1 мая в Москве для посвященных в суть дела прошло в обстановке тревожного ожидания. По свидетельству моего отца, находившегося 1 мая 1937 года на одной из трибун на Красной площади, во время парада среди присутствовавших распространился слух о том, что вот-вот будет взорван Мавзолей, на котором находились Сталин и другие руководители страны. Ходили слухи и о других готовящихся терактах. Павел Мешик, впоследствии ставший видным деятелем СМЕРШа, а затем расстрелянный в декабре 1953 года и реабилитированный посмертно в 2000 году, в частных разговорах утверждал, что свой первый орден он получил за успешную поимку террориста, который уже занял позицию, чтобы открыть огонь по трибуне Мавзолея во время первомайских торжеств 1937 года.
Английский журналист Фицрой Маклин, присутствовавший 1 мая 1937 года на Красной площади, писал, что ему бросилась в глаза повышенная напряженность в поведении руководителей, стоявших на Мавзолее Ленина: «Члены Политбюро нервно ухмылялись, неловко переминались с ноги на ногу, забыв о параде и своем высоком положении». Лишь Сталин был невозмутим, а выражение его лица было одновременно «и снисходительным, и скучающе-непроницаемым». Напряжение царило и среди военачальников, стоявших на трибуне у подножия Мавзолея. Как писал бежавший из СССР В. Кривицкий, присутствовавшие на Красной площади заметили, что Тухачевский «первым прибыл на трибуну, зарезервированную для военачальников… Потом прибыл Егоров, но он не ответил на его приветствие. Затем к ним присоединился молча Гамарник. Военные стояли, застыв в зловещем, мрачном молчании. После военного парада Тухачевский не стал ждать начала демонстрации, а покинул Красную площадь».
Судя по всему, в то время Тухачевский готовился к отъезду в Лондон. 3 мая 1937 года документы на Тухачевского были направлены в Посольство Великобритании в СССР, а уже 4 мая они были отозваны. Главой советской делегации на коронацию Георга VI был назначен заместитель наркома обороны по военно-морскому флоту В.М. Орлов. Очевидно, что подозрения, усилившиеся после 1 мая, заставили руководство страны внезапно пересмотреть решение относительно отъезда Тухачевского.
По утверждению В. Шелленберга, «материалы против Тухачевского были переданы русским в середине мая 1937 года». Возможно, это произошло в начале второй декады мая, и по этой причине 10—11 мая было объявлено, что Тухачевского освободили от обязанностей заместителя наркома обороны и назначили командующим Приволжским военным округом. Одновременно был снят с поста замнаркома обороны Гамарник, а Якир был переведен командовать из Киевского военного округа в Ленинградский. Кроме того, было опубликовано постановление о расширении полномочий военных комиссаров в армии, фактически означавшее восстановление двойного управления, как в годы Гражданской войны.
