Вернадский и тут был исключением. Уже в первые годы своей самостоятельной работы он реорганизовал минералогический кабинет Московского университета. Позже, в Петербурге, он создал минералогическую лабораторию, оснащенную новейшим (по тем временам) оборудованием, которое изучал и приобретал во время заграничных командировок.
Он был инициатором и активным участником создания Украинской Академии наук (в труднейших условиях гражданской войны), знаменитой Комиссии по изучению естественных производительных сил России (КЕПС), Радиевого института, Биогеохимической лаборатории.
По его инициативе было созвано первое в Союзе (и в мире) совещание по проблемам вечной мерзлоты. В 1932 году Вернадский, поддержав предложение М. И. Сумгина, добился учреждения Комиссии по изучению вечной мерзлоты. Несколько позже Комиссия превратилась в Комитет, а затем — в Институт мерзлотоведения АН СССР, который возглавил академик В. А. Обручев.
Создал Вернадский еще одно необходимое научное учреждение: Комиссию по изучению минеральных вод СССР. Позже она стала Гидрогеологической лабораторией Академии наук.
Безусловно, подобные учреждения были бы когда-нибудь созданы и без участия Вернадского. За последние десятилетия стало особенно ясно, какое значение для нашей страны имеют геологические исследования в зоне вечной мерзлоты, охватывающей почти всю Сибирь, все Заполярье и север Дальнего Востока. Вернадский осознал все это в те годы, когда активное хозяйственное освоение зоны вечной мерзлоты фактически еще не начиналось. Ученые занимались поначалу сугубо теоретическими разработками, как будто далекими от насущных практических задач. Ведь строить на мерзлых породах деревянные здания или разрабатывать месторождения полезных ископаемых чаще всего возможно и без знаний мерзлотоведения.
Прошли десятилетия. После смерти Вернадского мерзлотоведение стало совершенно незаменимым для практики. Наша страна приступила к широкому освоению областей вечной мерзлой. В Заполярье поднялись многоэтажные дома, появились крупные производственные предприятия. На вечной мерзлоте построены первые плотины. Гигантская трасса БАМа проходит преимущественно в зоне вечной мерзлоты.
Все мы знаем о Байкало-Амурской железнодорожной магистрали. Но немногим известно, что трасса была еще до Великой Отечественной войны пройдена изыскателями, среди которых находились мерзлотоведы. Сведения, полученные в то время, легли в основу современного проекта магистрали.
Вернадский был инициатором радиохимических и радиогеологических исследований в нашей стране, а также первых экспедиций, занимавшихся поисками радиоактивных минералов. Он создал Комиссию по изучению «тяжелой» воды. По его инициативе была организована Международная комиссия по геологическому времени. Как бы предвидя начало космической эры, Вернадский нацелил ученых на познание «странников Вселенной» — метеоритов и стал основателем и первым председателем Метеоритного комитета.
Люди, сетующие на бесцельность некоторых теоретических научных исследований, чаще всего просто не умеют заглянуть подальше в будущее — на два-три десятилетия вперед. Вернадский предвидел будущее с удивительной ясностью. Все созданные им научные учреждения не только существуют до сих пор, но со временем оказались на переднем крае науки.
Возьмем, к примеру, гидрогеологические учреждения, основанные Вернадским. В начале нашего века они вовсе не выглядели очень необходимыми. Однако вскоре оказалось, что вода — не только самый драгоценный минерал, но и достаточно редкий. В промышленных районах ощущается острая нехватка чистой воды. Многие месторождения полезных ископаемых разрабатываются с помощью воды. Да и сама подземная вода нередко служит сырьем для добычи растворенных в ней ценнейших веществ. Кроме того, содержащиеся в подземных водах химические элементы сообщают гидрогеологам о скрытых в недрах богатствах.
Использовать подземную воду люди научились давно. Ерофей Хабаров, прежде чем отправиться в свои знаменитые путешествия, поселился в устье реки Киренги, впадающей в Лену, и выпаривал соль из минеральных вод. Он обходился без научных теорий. Даже во времена Вернадского гидрогеология как наука не обрела еще практической значимости. Пока воды много, а нужда в ней невелика, о науке обычно не думают.
Но вот наступает срок, и практики с изумлением обнаруживают, что запасы подземных вод иссякают, что в результате откачек воды оседают городские территории и даже происходят землетрясения.
Научные теоретические знания вдруг приобретают необычайную ценность для практики. И чудак-ученый, тщательно описывавший роднички, проводивший расчеты движения подземных потоков, делавший химические анализы и т. п., оказывается чрезвычайно необходимым специалистом.
Подобные ситуации стали характерными только в последние десятилетия. Вернадский, создавая научные учреждения и открывая новые области знания, не имел в виду сиюминутной практической пользы от своих трудов. Он был подобен садовнику, который выращивает саженец. Он знал, что плоды будут не сразу и что найдутся люди, не верящие в грядущую пользу теорий, противодействующие его начинаниям. Это его не останавливало. Он верил в науку.
Гидрогеохимия, гидрогеотермия, мерзлотоведение, учение о геологической деятельности человечества… Нельзя, конечно, утверждать, что Вернадский был основоположником всех этих научных дисциплин. У него, скажем, нет ни одной значительной, «основополагающей» работы по мерзлотоведению; он вовсе не употреблял термин «гидрогеотермия» (при его жизни термина такого не было вовсе), он не стремился систематизировать факты о геологической деятельности человечества и не предлагал соответствующих классификаций и т. д.
Все так. Но не следует забывать что науки не возникают сразу, как Афродита из пены морской. Они складываются годами, а то и десятилетиями из множества разрозненных фактов, сведений, идей. И чтобы первому осмыслить, осознать, предвидеть появление новой области знания, требуется особый дар и, безусловно, огромная эрудиция.
Относительно эрудиции вряд ли могут возникнуть какие-либо вопросы. Без обширных знаний не сделаешь значительного научного открытия и тем более не откроешь новую науку. А вот о необычайном даре, помогавшем Вернадскому создавать научные учреждения, нацеленные на далекую перспективу, и открывать научные области, которым суждено славное будущее, — об этом даре хотелось бы поговорить особо. Проникновение в будущее! Сколько рассказано об этом фантастических историй, сколько нагромождено вокруг этой проблемы домыслов и предрассудков. Впрочем, на примере Вернадского, как мне кажется, можно убедиться в том, что предвидение не относится к каким-то сверхъестественным феноменам.
