— Есть. Они проживают в поселке, о себе не дают знать и намереваются приспособиться к обстановке.
— Таких надо по шапке!
— Не торопитесь, товарищи. Коммунисты узнаются в действии. Поживем, увидим. Давайте-ка сегодня договоримся об единых действиях. Прежде всего надо избрать партийный комитет. Мне кажется, целесообразнее избрать тех товарищей, которые живут в поселке легально и активно действуют среди рабочих. Их не знают Жеребины и Базунов, а мы им доверяем. Если же изберем лиц, известных всем, то свяжем себе руки. Им нельзя и носа высунуть. Согласны?
— Согласны. Есть предложения.
— Пожалуйста, назовите.
— Яковлев Михаил Иванович.
— Субботин Андрей Петрович.
— Лаптев Никанор Кондратьевич.
— Я лично за этих товарищей, — сказал Рындин, — других предложений нет? Голосую. Единогласно. Надо, товарищи, зашифровать нашу организацию. Каждому коммунисту присвоить номер, а членам комитета клички.
Теперь, товарищи, обстановка требует, чтобы мы дали клятву. Не возражаете?
— Согласны.
— Тогда повторяйте за мной: Клянусь в верности делу Коммунистической партии; клянусь не щадить своей жизни в борьбе с контрреволюцией за восстановление Советской власти; клянусь сохранять партийную тайну и соблюдать строгую конспирацию. Пусть покарает меня партия, если дрогну в бою и в борьбе. Предателю смерть!
Коммунисты, стоя, повторяли слова клятвы, предложенные Рындиным.
— Теперь, позвольте определить задачу нашей организации. Это — вести агитацию среди рабочих, звать их на борьбу за восстановление Советской власти. Дезорганизовать тыл белой армии. Организовать вооруженное восстание. Помогать семьям красногвардейцев. Вовлекать в Компартию новых членов. Согласны ли с этими задачами, товарищи?
— Да.
— Что нужно сделать в ближайшее время? — спросил Рындин и сам же ответил: Добыть пишущую машинку, упрятать ее в надежное место, достать бумаги, овладеть машинописью и начать выпуск листовок. В профсоюзе, существование которого разрешено даже контрреволюционной властью, усилить легальную работу. Товарищу Минцевичу следует подобрать себе в помощь надежных членов союза. В лесу установить связи со всеми группами. Послать своих товарищей в ближайшие деревни. В Еврал я сам пойду. Объединить красногвардейцев, вернувшихся на завод. И сейчас же надо создать штаб по подготовке к восстанию, создать свою контрразведку, назначить товарища для связи с Миньярской партийной организацией.
Коммунисты подробно обсудили план действий, распределили обязанности. Начальником штаба утвердили Масленникова Николая Афанасьевича, начальником разведки Усачева Петра Михайловича. Затем, пожав друг другу руки, они разошлись в разные стороны.
* * *
Чехи уехали из Сима. Полновластными правителями в поселке остались комендант Изместьев, глава земской управы Мартынов, начальник белой дружины Базунов, а на заводе — управляющий Фирсов.
Воспользовавшись отсутствием войска в поселке, «лесные люди» почти все побывали дома, запаслись теплой одеждой на зиму и продовольствием на ближайшее время. Многие из них остались на заводе.
Заведующие цехами знали возвратившихся, но молчали. Рабочие же встречали бывших красногвардейцев приветливо и, как обычно, в цехах в обед втягивали их в беседу.
— Интересно, мужики, какое же теперь правительство будет в нашей стране? — обычно первым начинал разговор старый кузнец Мызгин…
— А черт их знает, — сгоряча ответил кто-то.
— Нет, не черт, а газета знает. Она сообщает, што этих правительств целых три, — возразил один из бывших красногвардейцев.
— Это какие же? — допытывался Мызгин.
— Самарское, Екатеринбургское и Омское. А на днях объявили еще четвертое — Всероссийское.
— Вот, мать честная, и те правительства и это правительство. — Мызгин растерянно развел руками, чем вызвал общий смех.
— Значит, жди пятое, дядя Миша! Но им и пятерым не справиться!
— Ох-хо-хо! — потешались рабочие.
Вдруг кто-то заметил проходящую мимо женщину.
— Гляньте, гляньте, никак Матрена сюда пожаловала?
— Эй, Матрена, куда это ты направилась?!
— А вы чего ржете? — ответила Матрена и подошла ближе.
Никто не осмелился ответить, рискуя быть высеченным хлесткими словами Матрены, которую все знали, как очень резкую женщину, выпускающую сто слов в минуту.
— Молчите? А я бы на вашем месте не молчала. У них из рук вырвали невинных людей, упрятали их в тюрьму, хорошим людям там смертью грозят, а эти здесь сидят и ржут. Боитесь заступиться за своих друзей? Да какие же вы мужики? Я вот баба, а не струсила, когда моего племянника Ваську ни за что арестовали. Вырвала его из-под стражи. А вы? Послали бы своего человека в Уфу, взяли бы арестованных на поруки, спасли жизнь хорошим людям, а не ржали бы попусту здесь!
Матрена отчитала мужчин, плюнула и ушла.
Крякнули рабочие, но возразить не могли. Все молча поднялись и разошлись по цехам, но за мысль, высказанную смелой женщиной, ухватился председатель профсоюзного комитета Минцевич. Он подготовил прошение рабочих и собрал подписи. Они обращались к уфимским властям с просьбой освободить из тюрьмы симских рабочих, арестованных по недоразумению. Это прошение заверили в земской управе и со своими делегатами послали в Уфу.
Уфимские власти, игравшие в демократизм, отпустили симских рабочих на поруки общества, обязав их являться в «милицию» трижды в неделю.
Такая победа окрылила рабочих. Они еще больше уверовали в коллективную силу.
Все освобожденные вышли на работу. Заведующие цехами их приняли. Но Базунов, Рокутов и Жеребин усомнились в покорности освобожденных.
— Рабочие выхлопотали красных вожаков, теперь жди какую-нибудь заваруху, — говорил Базунов.
— Надо подорвать доверие к ним у заведующих цехами, — предложил Рокутов.
— Как это сделать? — спросил Жеребин, готовый к немедленному исполнению.
Главари белой дружины договорились подстроить формальный повод для ареста возвратившихся большевиков.
Однажды по механическому цеху пронесся слух о том, что большевики якобы хотят убить заведующего цехом Китаева. Этот слух встревожил всех. Китаев боялся ходить по цеху. Он останавливал каждого встречного и спрашивал: «Вы слышали, говорят, что меня хотят убить большевики, как вы думаете, правда это и за что?»
Явная провокация могла кончиться плохо. Большевики немедленно собрали всех рабочих цеха.
— Александр Васильевич, расскажи, кто тебе говорил о готовящемся покушении? — попросил Чевардин.
