По-настоящему хорошо он чувствовал себя лишь на лоне природы. 90 гектаров парка ему не казались излишеством. А огород он считал даже слишком маленьким для своих честолюбивых замыслов.
Иные могли назвать его помещиком-фермером. Но все было как раз наоборот: он никогда не изображал владельца замка, не ездил на «рейнджровере». Ходил в рыбацкой робе и имел две маленькие машины «Рено-6». Зато в его повадке проявлялось истинное благородство. Его восхищали плоды, цветы, животные. Он не обижал природу ни словом, ни делом. Издавна покой этих мест приносил ему отдохновение, особенно после трудных съемок или года на сцене театра.
Для охраны своих «угодий», как он называл парк, ему по примеру других крупных землевладельцев пришлось обзавестись немецкой овчаркой по имени Царь. Эта собака, подарок Патрика, не пускала посторонних в дом. Страх перед непрошеными гостями заставил его приобрести револьвер, которым он, правда, не умел пользоваться. Мне было поручено купить в одном из оружейных магазинов Нанта пистолет «Смит & Вессон», напоминавший оружие Клинта Иствуда в «Грязном Гарри». Действительно, однажды мы обнаружили притаившегося за каштаном около огорода человека. Это оказался, к счастью, всего лишь папарацци, тотчас препровожденный к его машине вызванными жандармами.
Как-то раз в бессонную ночь отец услышал чьи-то осторожные шаги на чердаке. Набравшись мужества и вооружившись «пушкой», как он называл пистолет, и электрическим фонариком, отец отправился на крышу и обнаружил там… сову, вышагивающую в ожидании дичи. Уф, он успокоился! Я спросил, как бы он поступил, столкнувшись с настоящим грабителем.
— Я бы приказал поднять руки вверх и пригрозил, что выстрелю в ноги.
Но поскольку отец ни разу в жизни не сделал ни одного выстрела, я сильно сомневаюсь, что он попал бы в цель…
Часам к шести вечера отец наносил визит соседям-фермерам — Жозефине и ее зятю Жозефу. Потягивая белое винцо, нацеженное из бочонка, он интересовался их удобствами:
— Ваш телевизор работает хорошо? Может быть, вам заколотить чердак, чтобы жечь меньше топлива?
Затем они обходили конюшни и свинарник. Ему очень нравилось беседовать с соседями.
— С ними, по крайней мере, говоришь о достойных вещах: о земле, животных, обо всем, чем мы живем. Не то что с «важными особами»!
Отец находил благородство в осанке Жозефа:
— Он выглядит очень элегантно, когда сидит за рулем своего трактора! Такие люди должны были бы служить образцом для актеров, играющих роли крестьян, — а они показывают их в карикатурном виде!
Общаясь с простыми людьми, он был счастлив, и эта безмятежность пробуждала его воображение.
— У Жозефины был взгляд страдающей жертвы, когда я заговорил с ней о сборщике налогов. Чем не сюжет трагикомедии? Я непременно напишу сцену встречи налогового инспектора. «Выпьете что-нибудь? Рюмочку конька? Во всяком случае, знайте, я с наслаждением плачу налоги и исправно заполняю декларацию, господин инспектор!»
Разговаривая с ними на любые темы, он мог позволить себе быть ребенком, давал волю буйной фантазии школяра. В этом и заключен источник его творчества. Он не любил общество «важных особ» не столько из личного вкуса, сколько в силу профессиональной ответственности. Ему хотелось любой ценой сохранить чистоту взгляда, чтобы прочувствовать вещи такими, какими они были, а не какими казались.
Дома он проводил час за сортировкой почты или писал срочные письма:
— Мне надо написать господину Вердье.
— Уже поздно, ответишь завтра, — говорила мама.
— Нет, я напишу сейчас, даже если это займет два часа. И вообще, я напишу сразу два письма.
Еле сдерживая смех, мама уступала и помогала ему разобраться в бумагах. Для чтения и письма отец надевал сильные очки дяди Шарля или пользовался простой лупой. Опасаясь выглядеть «важной персоной», он отказывался от бифокальных очков. Склонившись над своими документами, отец напоминал часовщика.
Встретив в 1976 году мою будущую жену Доминик, пассажирку частного рейса из Туниса в Париж, я очень удивил родителей, пригласив ее на уик-энд. До сих пор из застенчивости я ни разу не приглашал подружек погостить в семейном кругу. Отцу было бы неприятно догадываться, чем занимаются влюбленные под его крышей. Уверенный, что эта встреча нечто большее, чем случайное знакомство, я рискнул пойти против его понятий о приличиях.
Мы с Доминик были порядком удивлены, увидев скопление людей в зале аэропорта в Нанте. Уж не ждут ли министра? Вспышки фотокамер указывали на присутствие какой-то знаменитости. «Тут Луи де Фюнес», — доверительно сообщил один из пассажиров.
Мы не ожидали, что нас встретят родители, и собирались нанять машину, чтобы добраться до замка. Но, догадываясь, что это великий день, отец решил встретить нас у трапа. Они с мамой оделись как на праздник — мама в зеленое платье и лакированные туфли и отец — в синий пиджак с красным галстуком. Познакомившись с гостьей, они были очарованы, как и я, и не пожалели, что заказали столик в лучшем ресторане на берегу Луары. Доверив мне руль своей маленькой «Рено-6», отец уселся рядом, дамы разместились сзади. Как обычно, волнуясь перед дорогой, он предпочитал сидеть впереди и поближе к ручному тормозу.
— Поосторожнее, смотри, вон тот осел начинает перестраиваться.
Услышав покашливание мотора, я подумал, что он не в порядке.
— У твоей машины барахлит зажигание!
— Да, я отправлю ее на осмотр. Есть и другие мелкие неполадки!
— Да нет же! — запротестовала мама. — Она прекрасно бегает, ее чинили месяц назад. Просто мотор еще не прогрелся!
— Ты только послушай, что говорит великий автослесарь! — возразил отец. — К счастью, ты рядом!
Встретив человека, который был таким же забавным в жизни, как на экране, Доминик рассмеялась. Тогда отец решил продолжить:
— Сами видите, мадемуазель, что, если что-то не работает, вам следует обратиться к моей жене. Она умеет чинить все: моторы, самолеты, краны… все!
Как обычно, за столиком ресторана, чтобы не быть узнанным, отец сел лицом к стене. Весь вечер он проявлял особое внимание к гостье, спрашивая ее, чем она занимается, чем интересуется, о планах на будущее, о семье. При этом он был столь тактичен и любезен, что беседа никак не походила на допрос.
Мама призналась мне потом, что после ужина отец тихо шепнул ей на ухо:
— Вот кто станет его женой!
По дороге в замок он расписывал ей красоты Луары, рассказывал о ее маленьких островках, чудесных пляжах, рыбалке, садах и огородах, мимо которых мы проезжали.
Выехав на аллею парка, он рассмешил Доминик, сказав, что перед нею его скромное жилище, чтобы она не чувствовала себя подавленной. Простота и юмор человека, которого она знала лишь по экрану, совершенно успокоили ее. Пока мы гостили в замке, отец все время выказывал ей свое внимание. Она была красива и главное — наделена чувством юмора. Теперь он составлял великолепные букеты для двух дам. А в оранжерее срезал лучшие гроздья винограда для обеих и заносил в их спальни. Он сразу потребовал, чтобы Доминик называла их по именам — так проще. Чтобы ее развлечь, он рассказывал множество баек.
