270
Голос. 1879. 18 марта.
Тургенев и Савина. С. 69. Ср.: «Голос в этот вечер у И.С. был хриплый, ослабший (в чём он даже извинялся перед публикой)» (Литературное наследство. Т. 86. С. 477).
Русское прошлое. 1923. № 1. С. 83.
Там же. С. 84–85.
Ср.: «…Это была увертюра к его (Достоевского. – И.В.) знаменитой речи об Алеко на открытии памятника Пушкину в Москве…» (Гнедич П. П. Указ. соч. С. 122). В этой связи очень симптоматична ошибка памяти Г. К. Градовского: в своих воспоминаниях он относит «тургеневские» дни прямо к 1880 г. и непосредственно сопрягает их с Пушкинским праздником (См.: Исторический вестник. 1904. Январь. С. 110).
Зайончковский П. А. Кризис самодержавия… С. 137–138.
А. А. Половцев записывает в дневнике, что самым модным выражением в кругах придворной бюрократии стало «Il у a quelque chose á faire» («Необходимо что-нибудь сделать»)[1490].
Неделя. 1880. 6 января.
Достоевский Ф. М. ПСС. Т. 30. Кн. I. С. 139–140.
РО ИРЛИ. Ф. 100. № 29927.
Памятная книжка окончивших курс на С.-Петербургских высших женских курсах 1882–1889. 1893–1903. Санкт-Петербург, 1903. С. 21, 19.
РО ИРЛИ. Ф. 100. № 29927. Л. 1–1 об., 2 об. Кажется, последним толчком, побудившим неизвестную корреспондентку отважиться на её шаг, было впечатление от личности Достоевского. «Когда я послушаю Вас на вечерах (последний раз он выступал две недели назад – 30 декабря 1879 года в пользу студентов С.-Петербургского университета с чтением «Легенды о великом инквизиторе». – И.В.), вот тогда-то мне и легче станет и на душе светлее, так светло, как было тогда, когда я была маленькая и когда у меня была добрая мать, теперь у меня никого нет…»
Достоевский Ф. М. ПСС. Т. 30. Кн. I. С. 140.
Биография… С. 375 (вторая пагинация).
Там же. С. 368–369 (вторая пагинация).
Зайончковский П. А. Кризис самодержавия… С. 146. Таким образом, все проекты предполагаемых реформ были отвергнуты ещё до события 5 февраля, которое похоронило их окончательно. Ср. запись в дневнике А. А. Киреева: «Не хочется, а приходится сказать, что зверская попытка 5 февраля помешала разным пагубным конституционным поползновениям и имела хороший результат» (Там же. С. 148).
Новое время. 1880. 10 февраля.
Новое время. 1880. 14 февраля.
Неделя. 1880. 10 февраля. Ср. с передовой статьёй М. Н. Каткова: «Бог охраняет своего помазанника. Только Бог и охраняет его» (Московские ведомости. 1880. 6 февраля).
См.: Хейфец М. И. Указ. соч. С. 97–98.
Голос минувшего. 1914. № 4. С. 139.
Зайончковский П. А. Кризис самодержавия… С. 148. Днём раньше великий князь записал: «Нервы так настроены, что поминутно рассчитываешь взлететь на воздух» (цит. по кн.: Троицкий Н. А. Безумство храбрых. Москва, 1979. С. 297. Примечания).
Голос минувшего. 1914. № 4. С. 139–140. «Все находились как будто под впечатлением какого-то страшного кошмара и не могли думать о чём-либо другом» (там же).
Днём раньше газета Суворина писала: «Этот день был бы действительно радостным днём для русской земли, если б эту радость не старались смутить господа от революции и разбоя, с одной стороны, и если б в нашем обществе было побольше мужества или хотя бы поменьше трусости и малодушия» (Новое время. 1880. 15 февраля).
Голос минувшего. 1914. № 4. С. 139–140.
Литературное наследство. Т. 86. С. 496.
Новое время. 1880. 15 февраля.
Достоевский Ф. М. ПСС. Т. 30. Кн. I. С. 143.
Голос минувшего. 1914. № 4. С. 140.
Биография… С. 47–49 (Приложения).
Из круга деятелей сороковых годов, с которыми общался Достоевский, эта характеристика – в персональном плане – более всего приложима к таким фигурам, как В. П. Боткин – тонкий эстетик и гурман, в равной мере знаток духовных и чувственных наслаждений (как язвительно заметил Тургенев, у Василия Петровича Боткина – несколько ртов: эстетический, философский и т. п., и всеми он чавкает).
НИОР РГБ. Ф. 93. Разд. I. Карт. 6. Ед. хр. 2а. Л. 2.
Там же. Л. 7 об.
Там же. Л. 2–2 об.
Вскоре после оставления Министерства внутренних дел он станет министром почт и телеграфов, а позднее, в 1883 г., покончит жизнь самоубийством.
Биография… С. 48 (Приложения).
Там же. С. 49.
НИОР РГБ. Ф. 93. Разд. I. Карт. 6. Ед. хр. 2а. Л. 10 об.
Здесь возможно одно возражение. А именно – что слова, сказанные государем, вовсе не содержали насмешки и должны быть понимаемы буквально. Но почему вдруг императору вздумалось оправдываться перед Славянским благотворительным обществом? Да и само построение фразы было бы в таком случае иным: «никогда и не подозревал» и т. д. В данном же контексте «никогда не подозревал» равнозначно по смыслу «вот уж никогда не думал» и проч.
Биография… с. 49–50 (Приложения).
Макова, говорит Мещерский, «знали все за любезного человека… за хорошего составителя деловой бумаги… Маков мог быть хорошим товарищем министра, но быть министром, с значением первенствующей и важнейшей тогда политической роли, – он и во сне не думал» (Мещерский В. П. Мои воспоминания (1865–1881). Часть II. Санкт-Петербург, 1898. С. 415). Кроме того, у Макова был уже однажды подобный «прокол». В 1878 г., сразу же после убийства Мезенцова, министр проявил несвойственную для правительственного бюрократа инициативу: он воззвал к общественному мнению (см.: Правительственный вестник. 1878. 20 августа). Этот несоответственный в устах правительства призыв (в чём-то предвосхитивший будущее обращение к обществу Лорис-Меликова) был принят кое-кем за чистую монету. Но когда харьковское и черниговское земские собрания поспешили на него отозваться, их постановления были кассированы, а авторы заподозрены в политической неблагонадёжности (См.: Богучарский В. А. В 1878 году // Голос минувшего. 1917. № 7–8. С. 126–131).
Голос минувшего. 1914. № 4. С. 124–125.
Троицкий Н. А. Царские суды против революционной России. Саратов, 1976. С. 226–227.
Генерал А. А. Киреев, поборник распространения православия на католический Запад, и его сестра О. А. Новикова (консервативная публицистка) – знакомые Достоевского. Разумеется, генерал, «состоящий при великом князе Константине Николаевиче», – самая подходящая фигура для ведения дел с министрами.
Переписка. С. 185.
Литературное наследство. Т. 86. С. 528.
Секретные инструкции о Достоевском (Материалы Одесского архивного фонда). Публикация Ю. Г. Оксмана // Творчество Достоевского. Одесса, 1921. С. 36–38.
Достоевский Ф. М. ПСС. Т. 28. Кн. II. С. 309.
Анна Григорьевна тоже упоминает об анонимном письме, но замечательно, что она говорит о нём не как воспоминатель (то есть не указывает на известный лично ей факт получения письма), а скорее как биограф-исследователь: отсылает читателя всё к тому же письму Достоевского к Майкову, называя в сноске место его первой публикации[1491].
Колокол. 1862. 15 августа. С. 1172.
См.: Литературное наследство. Т. 86. С. 232.
Там же. С. 240, 276.
Анна Григорьевна отзывается об Огарёве очень тепло (именуя его «добрым и хорошим человеком»): «…мы оба были всегда рады его посещениям». Может быть, помимо прочего, Достоевского сближало с Огарёвым наличие у обоих падучей болезни. В результате одного из эпилептических приступов Огарёв упал в канаву и сломал ногу. 10 марта 1868 года Герцен извещает сына о больном: «…главное его слишком тормошат: Бакунин, Утин, Достоевский, Мерчинский, Чернецкий, Данич, мы и все его женевские собутыльники…»[1492] Названы русские и польские эмигранты: Достоевский оказался здесь в интересной компании.
