С взаимопониманием я работала в Театре сатиры с режиссером Андреем Житинкиным. В один из тех грустных вечеров был спектакль «Поле битвы после победы принадлежит мародерам». Сергей Михайлович пошел на спектакль со мной. Сколько раз он смотрел спектакль, когда выпускали. Но вот уже год его не видел. Спектакль стал другим. Он оброс «нами». А мы растворились в персонажах Радзинского. Спектакль прошел, впрочем, как и всегда, с большим успехом. «Люся, давай позвоним Андрею Житинкину, все скажем, как есть».
Позвонили. На следующий день встретились. Я спела Андрею то, что уже в сыром виде было готово. Мне нравятся люди, которые сразу взвешивают все: и время, и занятость, и интерес к работе — и говорят «да». Или «нет». Может быть, потому, что я сама так устроена. Он сказал, если я так увлечена, если у меня такой азарт к этому материалу, то он за это дело, считайте, уже взялся. Я этого никогда не забуду. Уметь быть благодарным — неоценимое качество. Я его превыше всего теперь ценю в людях. Я Андрею очень благодарна. Понимаю, что как бы сама себе делаю комплимент, но это так. Я ему благодарна. Очень. Только жаль, что он выпускал параллельно еще другие спектакли и мало времени уделял нам. Но из тупика вырвались.
И дело пошло! И наша группа оживилась. И паруса развернулись в нужном направлении, набирая и набирая скорость.
Дошли до аранжировок. Приехал из Петербурга Анатолий Кальварский. Думаю, что в стране он один из немногих штучных людей… И штук-то таких — две или три. Не больше. Уже давно и исполнители, и театральные спектакли обходятся записями маленьких электромузыкальных составов. Больших джазовых оркестров в стране «по штукам». А симфоджазовых больших составов, кажется, вообще нет. А уметь писать аранжировки на такие составы — это сегодня редкость. Дефицит. На вес золота.
Кальварский сел за рояль. Мы с ним спели и записали весь первый акт, со всеми нюансами, которые надо было отразить в оркестре. Пианист он блестящий. Через две недели первый акт был готов. Переиграла я все роли. Каждую примеряли на актера — самого подходящего на такую-то роль.
Ночью мы не спали. Обговаривали, разыгрывали, перезванивались, анализировали — где, почему и как появляется именно та или иная музыкальная тема. Все были друг с другом на телефоне. Петербург — Москва. Москва — Петербург. И опять. И опять.
Пришло время записать на «Мосфильме» всю оркестровую фонограмму. Опыт показал, что, когда исполняешь весь спектакль под аккомпанемент одного рояля, где только несколько человек слышат будущее оркестровое звучание, — это очень неблагодарное и непродуктивное дело.
Актеры, прослушав, не совсем понимали, куда все выплывет. Одним интересно, но это же надо много репетировать, и петь, и танцевать. Нет времени. Другим — надо ездить на гастроли. У них музыканты, нужно зарабатывать деньги. Третьи тянули — то да, то нет. Это, я вам скажу, преинтересно. Четвертые когда-то мечтали попасть в музыкальную работу, а сейчас занялись более реальным делом, которое приносит не только успех. Надо было искать людей, которых интересует эксперимент. Надо было искать актеров, которые могут идти на красный свет. Которые могут рисковать. Спектакль не проверен ни в Москве, ни в Петербурге. Ни на родине, ни за рубежом.
Лично мной все более и теснее овладевала уже совсем было заглохшая мечта сыграть драматическую роль в мюзикле. Неужели нельзя сыграть драматическую роль, пересказанную языком музыки, яркой аранжировкой. Неужели невозможно? Неинтересно играть диву в перьях и блестках. Это уже блестяще сыграли другие там, на родине жанра. А мои небольшие блесточки с перышками хороши на фотографиях и в далеко не блестящих ролях. «Хэлло, Долли»? Весь мир распевает эту музыку. Но в русском варианте я же буду петь: «Привет, парни! Я пришла, парни!»
Ну?! Нет. Хочу сыграть обыкновенную женщину, у которой блестки в душе. Которая бы душевно расцвела так, что, будучи в скромной одежде, показалась бы зрителю звездой, от которой идут лучи, блестки и нерастраченная нежность.
Ах, эти мечты. Ах, эти видения. Ах, это «хотелось». По-моему, я спела весь спектакль, проиграла все роли раз сто. Пела всем: и актерам, и музыкантам, и знакомым, и спонсорам, и друзьям московским, и друзьям, приехавшим в Москву из дальних стран. Всем! И каждый раз я открывала в персонажах новое и новое. И все более четко на первый план выходила фигура Шефа Бюро. Это он «крутит» обстоятельствами. Он закручивает сюжет. Сначала хотелось, чтобы он хорошо пел и был артистичным. Но по тому, как выписывались роли, как менялась, переставлялась, разрасталась важность того или иного персонажа, амплитуда возможностей главного героя требовала от актера так многого… Что просто такого актера, как выяснялось, и нет. Никто эту роль не «тянул». Одно хорошо. Другое плохо. Одно есть. Другого нет. Точно как у Гоголя в «Женитьбе»: «Вот если бы нос Ивана Ивановича да к глазам Семена Семеновича…»
Всему начало случай.
Видит Бог, об этом артисте поначалу и не думали. Это только видел Бог. На то Он и Бог. А мы, смертные… Но об этом артисте в самом конце.
С самого начала работы над спектаклем очень хотелось, чтобы роль мужа героини сыграл Шура Ширвиндт. Сколько же мы с ним в жизни наиграли! И в кино, и в театре. Памятуя, как с ходу, без раздумий я пошла в его бенефисный спектакль «Поле битвы после победы принадлежит мародерам», я была на все сто процентов уверена, что он поступит так же. Дурацкое это мое свойство все переносить на себя. Может быть, это недостаток воспитания? Наверное. Но моя интуиция меня подвела. Шура долго созревал. То большая занятость, то сырой текст арий, то будущие планы, то еще что-то. А роль и музыкальная характерность, определенная вокальная тиссетура придумывались для него.
Его «отход» для всех был большим огорчением. Ничего. Я задавила в себе это огорчение. И работала с ним в Театре сатиры как ни в чем не бывало. Он такой. А я такая. Значит, так тому и быть. Буду считать, что это нормально.
Надо сказать, что актеров чуть старше среднего и старшего поколения среди мужчин, которые могли бы петь, танцевать и быть драматическими актерами, почти нет. Они были. Но многие ушли от нас. Навсегда…
Что делать? Нужен актер, который заново освоит это жанр.
Я снималась в двух фильмах с Александром Михайловым. В фильме «Нелюдь» он остро сыграл отрицательную роль интеллигента-ненавистника прошлого режима, ненавидящего свою партийную жену и даже сына. А ведь была когда-то большая любовь. Сложная была у него роль, очень сложная. Еще сыграли в знаменитых «Голубях». Саша — сибиряк. Героя сыграл объемно, смешно и трогательно, да еще все время с «плюсом», которого требовал жанр картины. Держать в течение всей картины этот «плюс» могут далеко не все артисты.
