И еще одно. Шуленбург занимал пост посла в СССР с 1934 года. Долгое пребывание в чужой стране не проходит ни для кого, или почти ни для кого, бесследно. Ты невольно проникаешься к постепенно превращающейся в близкую и для тебя державе уважением. Следишь за ее делами и планами, будто за своими собственными. Воевать против нее кажется глупым. Вернер фон дер Шуленбург совсем не хотел войны с Советами.
Думается, что у посла глаз был наметан и переводчицу в партнерши он выбрал намеренно. Для начала честно признался, что не слишком любит танцевать. Однако Шуленбург старательно «прокружил» даму по посольским помещениям. Трудно считать это случайностью. Или тем более невнимательностью опытного дипломата. И сколько же полезного подметил наметанный взгляд вальсирующего товарища майора. Во многих залах картины сняты и недавно: на их местах на стенах была яркая краска. Она не выцвела, что создавало явный диссонанс. А в одной из дальних комнат Рыбкина увидела гору чемоданов. Значит, в посольстве готовятся к отъезду.
Представитель ВОКСа Ярцева заторопилась, но тут военный атташе Германии затеял ее проверку: в каком отделе общества культурных связей работаете, по какому направлению, и если по скандинавскому, то какие в планах ближайшие выезды? Майор в бархатном платье не стала утруждать себя поиском ответов, а атташе, как пишет Воскресенская в книге, успел по каким-то своим каналам проверить: гостья блефует. И с гордостью сообщил ей об этом открытии. Зоя Ивановна резко оборвала его на полуфразе. Атташе ей был не нужен, плевать она на него хотела.
Тут абсолютно случайно и подоспела Марина Тимофеевна Семенова. Усталая после спектакля, да еще и бесполезного приема, она со словами «пора и честь знать» первой покинула посольство. Вслед за ней на машине ВОКСа укатила и Зоя Ивановна.
Охрана руководителя контрразведки была удивлена, когда женщина в бархатном платье предъявила удостоверение майора и поспешила к самому Федотову. Доложила о снятых картинах, собранных чемоданах и всем прочем, подтверждающем: немецкое посольство готовится к скорому отъезду.
Увы, и на сей раз глава государства отнесся к оперативной информации скептически.
Перед войной Зоя Рыбкина занималась горячими германскими проблемами, заменяя собой на этом направлении чуть ли не все аналитическое управление, которого тогда, увы, не существовало. Как бы то ни было, все сообщения о неизбежном нападении Гитлера на СССР стекались со всего мира к ней. И именно Зоя Ивановна убедила молодого начальника внешней разведки Павла Фитина добиться приема у Сталина с ею же в основном и подготовленным докладом. 17 июня 1941 года Фитин сообщил Иосифу Виссарионовичу о донесениях разведки. Вождь усомнился в достоверности информации, но Фитин подтвердил: источник надежен. Так он отозвался о наших друзьях, организацию которых после Великой Отечественной именуют «Красной капеллой». Но отчеты Корсиканца, Старшины и других Сталин проигнорировал.
Бесспорно, случайное совпадение, но «Красная капелла» сыграла роковую роль в жизни семейства Рыбкиных. Об этом речь пойдет позже.
В начале войны аналитика Рыбкину сгоряча чуть не отправили на занятую немцами железнодорожную станцию. Она должна была устроиться стрелочницей (или сторожихой) на полустанке и передавать в Центр сведения о передвижении немецких эшелонов. Но все-таки нашелся тот, кто этот идиотский приказ отменил.
И Зоя Ивановна взялась за настоящее дело. Первый партизанский отряд из сотрудников НКВД был подготовлен и отправлен за линию фронта и ее усилиями. А потом последовало назначение в Швецию, к послу Александре Михайловне Коллонтай. Мужа Бориса — резидентом, Зою — руководителем пресс-службы посольства.
Александра Коллонтай, член партии с 1915 года, была отправлена в благополучную и в свое время не очень важную для СССР Швецию если не в ссылку, то на отсидку. Она отметилась в разгромленной Сталиным «рабочей оппозиции», проповедовала слишком свободные — и не только в вопросах любви — взгляды, была дружна с Лениным… Прегрешений достаточно для ГУЛАГа, а ей повезло: с 1930 по 1945 год в послах.
Человек независимый, своеобразный, блестяще Скандинавию знающий и еще довольно одинокий — вот кто стал начальницей Зои Рыбкиной, работавшей в Швеции под псевдонимом «Ирина». И Зоя Ивановна сумела наладить отношения взаимопонимания с первым лицом посольства. На мой взгляд, она превратила аристократичную Коллонтай в свою верную союзницу.
И этот счастливый, прямо хрестоматийный союз разведки и дипломатии принес нам в нейтральной стране небывалые победы. Сначала удалось удержать Швецию от вступления в войну на стороне Германии, а в 1944-м добиться заключения перемирия между СССР и Финляндией.
Но вернемся к «Красной капелле». Переданные перед самой войной и уже в ее первые дни антифашистам радиопередатчики до Москвы не дотягивали. Ведь предполагалось, что Центр будет связываться с Берлином из Смоленска, а город уже был под немцами.
И Рыбкиным поручили восстановить связь с Берлином, послав туда из Стокгольма верного человека. Таким «верным» им показался шведский инженер и промышленник Эрикссон, чья фирма сотрудничала с Германией. И швед, частенько в рейх наведывавшийся, согласился выполнить просьбу русских друзей: передать в Берлине их приятелю-немцу маленький подарок — галстук и коробочку с запонками. Выполни Эрикссон эту просьбу, и еще неизвестно, как сложилась бы судьба «Красной капеллы», да и Зои с Борисом.
Но в Берлине перед самой встречей Эрикссон дрогнул, выбросил подарок в помойку. И пришедший к нему радист так и не получил долгожданного и необходимого «Красной капелле» для связи миниатюрного оборудования.
Вскоре всех антифашистов, кроме группы, работавшей в Гамбурге, арестовали и казнили. Теперь известно: в провале виноват немец, добровольно сдавшийся Красной армии и сумевший по заданию наших военных добраться до Берлина. Нарушив приказ, образцовый семьянин поспешил в больницу к рожавшей жене, где и был арестован гестапо. Он не выдержал пыток, вступил в радиоигру, выдал… Так не стало «Красной капеллы».
А тогда виновным за провал сочли Бориса Рыбкина. Последовали арест, допросы по-бериевски. Но признаваться ему было не в чем. Прошло время, и Рыбкина отпустили, вернули на прежнее место работы.
Не это ли стало причиной его гибели в 1947-м в автокатастрофе под Прагой?..
Зоя Воскресенская не была обделена наградами. Однако одного ордена, к которому была представлена, она так и не получила. Представление на орден Ленина застряло в верхах. Скоро выяснилось, что затормозил награждение Лаврентий Берия, объяснив отказ поставить свою подпись очень просто: Ленин бабе не положен.
