внес за вас свою лепту. Блядь, скажите спасибо, суки.
Я никогда не читал лекций. Просто указал сокрытые во всем этом пороки. Такая песня, как «Проблемы», говорит вам: «Слишком много проблем / Почему я здесь?» [154] Это всего лишь проблемы, поэтому решайте их одну за другой. И это невозможно сделать, сидя молча на диване или занимаясь демагогией. Ваши песни должны быть разумными с той точки зрения, как именно вы хотите донести свою мысль. Это не лекции. И поэтому мои песни – не лекции, они дают свободу мысли, свободу внутри той идеи, которую я продвигаю.
Я думаю, все поняли, что Джонни Роттен не был трусливым пиздоболом. Этот парень не сдается. И я победил. Я их сделал. Я положил их на лопатки – вот мое послание всем так называемым панк-группам, до которых это еще не дошло. Они так заняты междоусобицами и все пытаются ревниво набить друг другу морды: самый большой враг там, идите и уничтожьте его, боритесь за общее дело, а не пищите из своих маленьких эгоистичных уголков. Это гораздо веселее. Послушайте, мои враги – это не люди, независимо от того, нравлюсь я им или нет; мои враги – это институты.
Обнимаю и целую, детка # 1
Панк распахнул двери во вселенную секса очень милым, невинным, открытым способом. До этого момента я и не подозревал, что секс вполне доступен. Буквально с самого первого концерта Sex Pistols это стало: «О, привет?»
Возвращаясь немного назад и вспоминая посещения клубов типа «Лейси Леди», в те ранние дни еще до «Пистолз», – именно то, как ты одевался, представляло собой определенного рода притягательность. И одновременно было в некотором смысле проблемой, потому что привлекало массовое внимание хулиганов, и мне не раз приходилось оказываться в подобных ситуациях.
Девчонки находили меня интересным, и всегда – как мне это нравится – относились ко мне как-то по-матерински. Я обожаю всех этих «заек» и прочие нежности, хотя мой имидж, то, как я себя позиционировал, был типа – «холодный, жесткий, злобно равнодушный». Так что на самом деле я, скорее, пятьдесят на пятьдесят. У девушек, похоже, есть естественное понимание того, что все идущие вовне сигналы человека, пытающегося выглядеть изгоем, на самом деле являются действиями того, кто хочет внимания и любви. И этот процесс переустанавливает что-то в твоей психике на здоровый лад – типа на самом деле ты не так уродлив, как себе это представляешь. Еще есть надежда.
Однако едва только ты оказывался на сцене с группой, больше не было необходимости в подобной компенсации, и ты уже не чувствовал смущения от того, что не знаешь, как пофлиртовать с девчонкой. Очень, очень интересно. Отличные ночи на ранней панк-сцене, много веселья, и девчонки в том мире были не менее крутые, чем парни.
В какой-то момент я отверг секс, который сводился к двум минутам хлюпающих звуков. Сказал как есть. Это честное заявление. Или это было две минуты пятьдесят секунд? Да, возможно, время и увеличилось – как-никак инфляция. Ну, иногда так и было. Это в каком-то смысле чуть ли не лучшая цифра, средняя норма. Но в этом сексе отсутствовал даже намек на глубину, и, следовательно, он не представлял для меня никакого интереса. Похоже на объяснение, почему я не могу быть наркоманом: постоянное повторение одного и того же утомит меня до смерти. Да я от скуки скончаюсь быстрее, чем от наркотиков.
Став так называемым королем панка, я внезапно стал получать слишком много сексуального внимания. Я есть я, поэтому моя первая реакция натурально следующая: «Тебе нужен именно я? Или все дело в поп-звезде?» И в этот момент я часто отступал, потому что мне не нравилось ощущение, что со мной обращаются как с товаром. Я заметил перемену, когда «Пистолз» начали набирать популярность. От «Ух, что это за уродец в том углу?» до «О, приветик, красавчик!», причем временной промежуток между первой и второй репликой составлял буквально одно мгновенье. Но послушайте, я был вполне способен оценить весь комизм ситуации.
Впервые я увидел Нору в магазине Малкольма в 1975 г. Она пришла с Крисом Спеддингом [155], который в то время играл на гитаре с такими музыкантами, как Джон Кейл [156] и Брайан Ферри. Крис был очень застенчив, а Нора – нет. Он беспокоился, что ему не совсем подходят рубахи-фламенко. Нора суетилась вокруг, и каким-то образом ширма в примерочной упала, а за ней – Крис Спеддинг с животом, выпирающим из слишком тесной рубашки. Это было очень типично для одежды Вивьен. Она никогда не делала вещи по размеру, поэтому всегда приходилось заказывать шмотки на пару дюймов больше.
У Норы уже была дочь Ариана, которая родилась и выросла в Германии, откуда сама Нора родом. Нора устраивала в Германии концерты для таких музыкантов, как Wishbone Ash [157], Джими Хендрикса и Yes. Потом она решила переехать оттуда, покинуть тесные рамки немецкого общества, слишком ограниченного и любящего совать нос в чужие дела.
Когда наступило время панка, Ариана стала Ари Ап, солисткой The Slits. Ее отцом был Фрэнк Форстер, очень популярный в Германии певец, в духе Фрэнка Синатры. Послевоенная Германия находилась под сильным влиянием американских военно-воздушных баз, и это во многом определяло вкусы по части популярной музыки. Нора очень хорошо воспитала Ари и научила ее играть на всевозможных музыкальных инструментах, которые валялись у них в семье повсюду. Ари было, наверное, лет тринадцать или четырнадцать, когда я впервые заметил ее, болтающейся где-то рядом.
Нора, как вскоре я обнаружил, – это путеводный свет и абсолютный хаос. Она была очень странной и необычной душой. Вовсе не похожа на среднестатистических хипповых чувих, которые не совсем понимали, что такое панк. Их было много. Они – или девушки из рабочих предместий, полные всех этих «пошел на хуй, чувак». Ни одна из них не казалась мне подходящим вариантом. Но Нора – боже, она вся сияла. Достаточно было зайти в одну с ней комнату, и это сияние бросалось в глаза издалека – она реально светилась.
Нора возненавидела меня с первого взгляда. По крайней мере, я так думал. Потому что ей все твердили: «О, да ты не захочешь с ним разговаривать, он ужасен», – распространяя всякие обо мне мифы.
Она была невысокой, резкой, жесткой и отпускала очень умные замечания, многие из которых основывались на том, что́ люди ей обо мне говорили. Но Нора, будучи Норой, обладала и огромным любопытством. Если люди советуют ей с кем-нибудь не общаться, она обязательно найдет возможность поговорить с этим человеком – я сам такой
