Мысль о вечном возвращении настолько захватила Ницше, что он всего за несколько месяцев создал поэму «Так говорил Заратустра». Он писал ее в Рапалло в феврале и в конце июня – начале июля 1883 года и в феврале 1884-го в Сильсе. Через год Ницше создал четвертую часть поэмы, столь личную, что она вышла всего в сорока экземплярах за счет автора – для близких друзей. Из этого числа Ницше подарил только семь, ибо больше дарить было некому. Как и прежние книги, эта не пользовалась спросом, да и понимания тоже не встретила.
Ницше стал непостижимо чужд эпохе. Горько читать его письма, в которых он робко извиняется за просьбу ознакомиться с его книгой. Не успеха, не славы, даже не сочувствия ждал он: надеялся найти хоть какой-нибудь отклик на свои мысли. Но даже самые близкие люди – Овербек, Роде, Буркхардт – избегали в ответных письмах всяких суждений, настолько непонятны им были боль и страдания его лихорадочного разума.
Время работы над «Заратустрой» – один из тяжелейших периодов в жизни Ницше. В феврале 1883 года в Венеции скончался Рихард Вагнер. Тогда же Ницше пережил серьезную размолвку с матерью и сестрой, возмущенными его намерением жениться на Лу Саломэ, которую они считали «совершенно аморальной и непристойной особой». Тяжело пережил Ницше и помолвку сестры с учителем гимназии Бернхардом Ферстером, вагнерианцем и антисемитом (в апреле 1884-го Ницше писал Овербеку: «Проклятое антисемитство стало причиной радикального разрыва между мною и моей сестрой»).
«Заратустра» занимает исключительное место в творчестве Ницше. Именно с этой книги начинается резкий поворот к самоосознанию в себе человека-рока. Но вряд ли следует считать, что эта поэма означает начало третьего, уже собственно «ницшеанского» этапа его творчества, ибо «Заратустра» вообще стоит особняком в творчестве Ницше. Эта музыкально-философская книга вообще не укладывается в привычные каноны анализа.
«Заратустра» практически непереводима с немецкого на другие языки, как непереводим, например, Гоголь. Игра слов, россыпи неологизмов, эквилибристика звуковых сочетаний, ритмичность, требующая декламации, теряются при любом переводе. Книга содержит ядовитые пародии на Библию, выпады в адрес Шекспира, Лютера, Гомера, Гете, Вагнера и многих других. На многие шедевры Ницше дает пародии с одной-единственной целью: показать, что человек – это бесформенная масса, материал, требующий для своего облагораживания талантливого ваятеля. Только так человечество превзойдет самого себя и перейдет в иное, высшее качество – появится сверхчеловек. Ницше закончил первую часть «Заратустры» словами: «Мертвы все боги; теперь мы хотим, чтобы здравствовал сверхчеловек».
Известно, какой кровавый след оставили в истории нелюди, возомнившие себя сверхчеловеками. Но виновен ли в этом Ницше? Ни в коем случае. Его сверхчеловек – результат культурно-духовного совершенствования, тип, настолько превосходящий современного Ницше-человека по своим интеллектуально-моральным качествам, что образует как бы особый биологический тип. Аргументы сверхчеловека – не пистолет и дубинка, а осознание необходимости вознестись над прежним уровнем ради нового бытия, к которому нынешние люди еще просто не готовы. Сверхчеловек – это не вождь, возвышающийся над массой людей, а нравственный образ высшей степени духовного расцвета, олицетворение тех новых моральных идеалов, любовь к которым Ницше стремился сделать главным нравственным устремлением человечества.
«Господство» Ницше понимал не как политическую, юридическую или экономическую власть над людьми. Его «господство» – это власть в силу выдающихся духовных качеств, которыми личность бескорыстно одаривает других. Ницше недвусмысленно писал: «Ужасом является для нас вырождающееся чувство, которое говорит: «Все для меня». «Аристократия», по Ницше, неравнозначна социальной власти избранных над массами – во всех его произведениях «знать» и «чернь» употребляются как моральные категории.
Что касается мифа о Ницше как об аморальном певце насилия и жестокости, то на самом деле философ протестовал против идеи долга в морали, которая не может быть чем-либо иным, кроме как принуждением, обязанностью. Моральные обязательства исходят из собственного «я», а потому оно более весомо, нежели принуждение внешнее. Ницше восставал против морального давления, основанного на страхе наказания, общественного осуждения либо на расчете на награду: «Вы любите вашу добродетель, как мать любит свое дитя; но когда же слыхано было, чтобы мать хотела платы за свою любовь?.. Пусть ваша добродетель будет вашим Само, а не чем-то посторонним, кожей, покровом – вот истина из основы вашей души, вы, добродетельные… Пусть ваше Само отразится в поступке, как мать отражается в ребенке, – таково должно быть ваше слово о добродетели!» Ницше настаивал на воспитании таких качеств, когда моральные установки превратятся во внутреннюю потребность. «Праведное негодование вызывают слова Ницше: «Мы должны освободиться от морали…», – пишет один из критиков Ницше. – Услыхавшие их в ужасе зажимают свои уши и не внемлют продолжению фразы: "…чтобы суметь жить морально"».
После «Заратустры» все созданное ранее казалось Ницше столь несовершенным, что он решил переписать прежние работы. Но из-за своей физической слабости ученый ограничился лишь предисловиями почти ко всем своим книгам, а кроме того, написал зимой 1885/86 года «прелюдию к философии будущего» – книгу «По ту сторону Добра и Зла». По его словам, он создал «ужасную книгу, проистекшую на сей раз из моей души, – очень черную».
Посылая Овербеку экземпляр с дарственной надписью, Ницше писал: «И все же, старый друг, просьба: прочти ее всю и воздержись от горечи и осуждения… Если книга окажется тебе невмоготу, то, возможно, это не коснется сотни частностей. Может, она послужит разъяснению в чем-то моего «Заратустры», который потому и является непонятной книгой, что восходит весь к переживаниям, не разделяемым мною ни с кем. Если бы я мог высказать тебе мое чувство одиночества. Ни среди живых, ни среди мертвых нет у меня никого, с кем я бы чувствовал родство. Неописуемо жутко это».
К сожалению, и эта книга, изданная за счет скромных средств автора, осталась непонятой. К лету следующего года было продано всего 114 экземпляров. Отмалчивались друзья – Роде и Овербек. Буркхардт ответил вежливым письмом с благодарностью за книгу и чисто формальным комплиментом, явно вымученным.
Отчаявшийся Ницше в августе 1886 года послал свой труд датскому литературному критику Георгу Брандесу и известному французскому историку и литературоведу Ипполиту Тэну. Первый промолчал, а Тэн отозвался необычайно похвально, пролив бальзам на душу Ницше. А между тем именно в книге «По ту сторону Добра и Зла», как ни в какой другой, Ницше обнаружил удивительную проницательность, предсказав катастрофические процессы будущего. Он размышлял о распаде европейской духовности, падении прошлых ценностей и норм, восстании масс, о появлении массовой культуры как средства контроля над людьми, об унификации людей под покровом их мнимого равенства, начале борьбы за господство над всем земным шаром, попытках выращивания новой расы господ, тиранических режимах как порождении демократических систем. Темы эти будут подхвачены и развиты крупнейшими философскими умами XX века – Эд. Гуссерлем, М. Шелером, О. Шпенглером, X. Ортегой-Гассетом, М. Хайдеггером, К. Ясперсом, А. Камю. Но XIX век остался к ним глух.
