— А ну, да простят нас покойнички за беспокойство, останемся здесь. Нетребский, связных сюда. А будет у меня нормальная связь с эскадронами?
— А что, Василий Федорович, — Наумов посмотрел на командира, севшего на один из гробов и разглядывавшего карту, разложенную на крышке другого гроба, — перекусить бы не мешало чего-нибудь. Я уж и забыл, когда ели. Семен! — крикнул он своему ординарцу. — Давай-ка организуй!
Ночь в склепе прошла более или менее спокойно. Немцы не наседали. Изредка над городом, над болотом они «вешали» осветительные ракеты, да где-то совсем недалеко урчали танки. Не наши.
Стало светать. Проснулась пулеметная и автоматная трескотня. На кладбище и порой рядом со склепом стали рваться мины, но негусто. Видимо, противник решил приберечь боеприпасы.
В склеп вбежал связной, стащил с головы ушанку, вытер ею мокрое, потное лицо.
— Товарищ майрр, немцы отходят. Комэск приказал узнать, какие будут указания.
— Указ один, дорогой, беги, переда»: вперед! И закрепиться на том кладбище, около бойни, понял?
— Есть, товарищ майор! — Связной убежал.
Остатки двух эскадронов пытались восстановить вчерашнее положение, дважды атаковали противника, стремясь выйти к бойне и кладбищу, но безуспешно. Почти в это же время над городом, над поймой реки, над болотом появились три транспортных самолета. Немецкие. Хорошо было видно, как от них отделились черные точки, полетели вниз, но тут же над ними развернулись парашюты. Десант? Не похоже. Скорее всего, немцы сбрасывали боеприпасы.
Парашюты опускались в пойме Иквы, на окраину болота, в город. Но не в нашу сторону. А жаль. Пытались наши разведчики подобраться к одному грузу, но ничего не вышло, не пустили немцы.
Часа в четыре дня на кладбище опять стали рваться мины и снаряды. Кресты, железо оград разлетались в стороны. Каменные плиты сползали с могил. Как только артналет кончился, густой цепью, прижимая к животам свои «шмайссеры», пошли автоматчики. Остаток эскадрона, занимавший оборону на краю кладбища, не выдержал, стал отходить. Патронов-то, не говоря о снарядах и минах, не было. За трое суток тяжелейших боев в полном окружении мы не получали никакой помощи.
Один раз, правда, наши «катюши» со стороны Иван-не дали залп, но неудачно. Часть мин попала по своим. Наше положение становилось отчаянным.
— Ну что, товарищи, будем отходить? Здесь сидеть — хорошего не высидишь… Будем пробираться болотом в сторону Иванне. Говорят, болото непроходимое. Ну что ж, посмотрим. Эх! Растуды их… Ну ничего, господа немцы, мы еще отыграемся! Так отыграемся, что вам тошно станет! — Симбуховский ударил кулаком по крышке гроба, крепко выругался и, надев кубанку, первым вышел из склепа.
Перебежками, прикрываясь плитами памятников, мы вышли к окраине города. Остатки четвертого эскадрона Петра Кухарева еле сдерживали автоматчиков. У окраинных домов встретили Аронова. Симбуховский подошел к нему:
— Ефим, как дела с ранеными?
— Все в порядке, товарищ майор. Все, кто был у меня, отправлены через болото в Иванне…
— Эх, Ефим… Отходим мы, черт бы подрал… — Симбуховский махнул рукой. — Так вышли раненые или нет?
— Товарищ майор, среди раненых было несколько наших разведчиков и ефрейтор Шматов, вы его знаете…
— И Шматов ранен?
— Да, ранен. Но не тяжело. На ногах. Я его просил пройти по кочкам через болото, это еще до немецкой атаки. Они ушли, обещали дать красную ракету, если переберутся. Есть мостик, но разрушен.
— Ну и что? — нетерпеливо спросил Симбуховский.
— Часа через два была ракета. Я тогда раненым сказал: «Кто хочет остаться живым, идите через болото, помогайте друг другу. Лежачих придется тащить волоком на досках или еще на чем-нибудь».
Маскируясь, насколько это было возможно, мы подошли к болоту. Заросли камыша. На льду среди камышей — несколько бричек, тачанка с молчащим пулеметом. Правее ледяного поля полынья… Тонущие лошади били передними ногами кромку льда. Несколько казаков, обходя край полыньи, пытались помочь провалившимся, но лед не держал, проваливался. А от города методически, с противным визгом летели мины и, крякая, ломали лед. Взрыв — и столб воды, льда, грязи.
Из воспоминаний Е.И. Аронова:
«…В течение двух часов мне удалось отправить всех раненых, в том числе и тяжело раненного Станислава Ростоцкого. Около пяти часов вечера от ограды кладбища стали отходить казаки четвертого эскадрона Петра Ку-харева. — С ними были офицеры штаба полка и майор Сим-буховский. Как только он увидел меня, сразу же спросил, как дела с ранеными. Я ответил, что все отправлены в сторону Иванне, через болото. Я со своим коноводом Ми-никаевым отходил в числе последних. Мне казалось, что по болоту не удастся вывести лошадей, но Миникаев решил по-другому. Он мне сказал, что ни своего коня, ни моего Орлика он не бросит.
Спустившись вниз, мы пошли по болоту, перебираясь с кочки на кочку. Лошади шли за нами. Несколько раз, оступившись, проваливались в грязь, но выбирались и шли дальше. Где-то на полпути конь моего коновода провалился и не смог выбраться. Он жалобно ржал, увязая все больше и больше. Но чем мы могли ему помочь? Пристрелить? Рука не поднималась. Стали пробираться дальше. Своего Орлика я не стал вести в поводу, дал ему возможность самому выбирать дорогу. Мне кажется, это ему удавалось лучше, чем мне. Миникаева я вскоре потерял из виду. Уже совсем стемнело, но обстрел со стороны города продолжался, мины рвались то поодаль, то рядом.
Деревянное перекрытие моста через Икву было полностью разрушено, остались только торчащие сваи и по ним проложенные тоненькие дощечки. По этим дощечкам с трудом удалось перебраться на другую сторону… В Иванне мы всю ночь перевязывали раненых, а к утру пришел Миникаев, и-не один, он привел моего Орлика. Своего коня ему спасти не удалось…»
Где-то недалеко от Аронова брели по болоту и мы, по грязи, по воде, проваливаясь и падая, по тому же полуразрушенному мостику на другую сторону Иквы, к деревне Иванне. Но не всем удалось выйти к тому мостику…
Из воспоминаний сержанта М.И. Короткова:
«…Бронебойщики дошли до реки. Она здесь была около 15 метров шириной. На середине — быстрина, там лед осел, вода сверху. Я положил ружье на лед и, толкая его перед собой, полз вперед, держась за ствол. Левее меня ползли два казака. И вдруг лед под нами на самой середине реки проломился, они пытались ухватиться за обломки льда, но почти тут же скрылись под темной водой. Только куски льда всплыли…
Я, опираясь на ружье, приподнялся на руках… И лед подо мной тоже стал проваливаться, одна льдина так и стала торчком. Но мне повезло, берег был близко, я ухватился за пучок травы, вытолкнул на берег свою бронебойку. Кто-то из казаков помог мне выбраться…»
