14 февраля
Этапом отправили из Сочи. Наручники, конвой, сторожевые собаки. На вокзале полно знакомых. Старался не смотреть им в глаза.
4 марта
Этапом — обратно в Сочи.
27 марта
Вызывали на допрос. Я опять потребовал очной ставки с Дукояном. Нунаев сказал, что пока он его выпустил, но позже обязательно проведет очную ставку. Сказал, что обвинение мне будет предъявлено 3 апреля.
28, 29, 30, 31 марта, 1, 2, 3, 4 апреля
На допросы не вызывали, обвинение не предъявлено.
5 апреля
Написал заявление начальнику изолятора временного содержания о том, что незаконно нахожусь здесь более трех суток. Объявил голодовку. Требую сообщить об этом прокурору Климову.
6 апреля
На допрос не вызывали.
7 апреля
Снова этап. Опять наручники, конвой, собаки. Голодовку прекратил, так как надо беречь силы.
26 апреля
Сегодня закончился установленный законом срок содержания меня под стражей. Потребовал предъявить решение Прокуратуры РСФСР о продлении этого срока — иначе опять объявлю голодовку.
27 апреля
Вызывали к врачу. Тот уговаривал не объявлять голодовку, так как это считается нарушением режима и меня могут посадить в карцер. Я уступил.
3 мая
Предъявили подписанную Нунаевым бумагу о том, что срок содержания меня под стражей продлен Прокуратурой РСФСР до 26 июня. Я потребовал показать мне подлинный документ.
14 мая
Сегодня опять доставлен этапом в Сочи. Вызывали на допрос. Я отказался давать показания, пока не предъявят мне подлинное постановление.
В деле есть протокол этого допроса от 14 мая.
Следователь Нунаев:
«Вам официально разъясняется, что срок содержания вас под стражей прокурором РСФСР продлен до 26 июня 1985 года. Будете давать показания?»
Обвиняемый Хачатуров:
«Нет, не буду, пока не предъявите это постановление. Кроме того, еще раз требую очной ставки с Дукояном».
Следователь Нунаев:
«Следствие разъясняет вам, что следственные действия, в том числе очные ставки, будут проведены исходя из следственной тактики».
«Официальное разъяснение» следователя Нунаева о том, что прокурор республики продлил срок содержания Хачатурова под стражей до 26 июня 1985 г., — откровенная и беззастенчивая ложь. Нет и никогда не было такого продления. Когда Нунаева спросят потом, зачем в официальном протоколе он написал явную липу да еще скрепил ее своей подписью, Нунаев ответит: «А я не сомневался, что такое продление будет». Не сомневался в этом, очевидно, и прокурор города Сочи Климов. Зная, что срок содержания Хачатурова под стражей истек и по закону нельзя больше держать его в тюрьме ни одного часа, Климов так отвечал на многочисленные жалобы жены Хачатурова в самые высокие инстанции: «Указанные вами факты являются надуманными. Расследование дела ведется в пределах закона»; «Вина Хачатурова… доказана полностью. Расследование по делу ведется в соответствии с законом»; «Уголовное дело по обвинению Хачатурова расследуется в пределах закона. Оснований к изменению меры пресечения Хачатурову в настоящее время не имеется».
Получается, значит, лгал не только следователь Нунаев, лгал вместе с ним и прокурор Сочи Климов. И ложь эту тоже невозмутимо скреплял своей подписью.
Нарушая закон, люди чаще всего таятся и прячутся. Я не слышал, чтобы кто-нибудь прилюдно давал взятку или воровал при большом скоплении народа. Следователь Нунаев и прокурор Климов, нарушая закон, действовали, однако, совершенно открыто. Не таясь. У всех на виду. Почему? Не потому ли, что считали свои действия вполне обычными и нормальными и рассчитывали, что и начальство тоже расценит эти действия как норму? И ведь не ошиблись, оказались правы! Заместитель прокурора Краснодарского края, старший советник юстиции Е. М. Басацкий — жене Хачатурова: «Сообщаем, что Хачатуров к уголовной ответственности привлекается обоснованно». Прокурор Краснодарского края, государственный советник юстиции 3-го класса Б. И. Рыбников (письмо это написано уже после того, как прокуратура республики отказалась продлить срок содержания Хачатурова под стражей): «Вина Хачатурова в организации взятки гр-ном Дукояном Ш. Т. доказана. Мера пресечения — содержание под стражей избрана с учетом характера совершенного преступления».
Законным и обоснованным прокуроры объявляли не то, что действительно разрешено законом, а любые поступки и действия, совершаемые следствием.
Освобожденный ценой «чистосердечного признания», Дукоян на воле пробыл совсем недолго, что-то около месяца. С санкции прокурора Климова следователь Нунаев опять берет его под стражу.
Дукоян в это время находится в больнице: перелом ноги. В тюрьму его доставляют на костылях.
На первом же допросе Дукоян сделал заявление: следователь Нунаев обманул его, а потому он, Дукоян, отказывается от своего «чистосердечного признания», никакой взятки адвокату Хачатурову он не давал. Это заявление — сокрушительный удар по следствию: кроме «чистосердечного признания» Дукояна, у следствия нет против Хачатурова никаких улик.
Поступок Дукояна Нунаев объясняет исключительно пагубным влиянием на него адвоката. К тому же на Дукояна могли повлиять и родственники Хачатурова. Назначается очная ставка между Дукояном и отцом Хачатурова. Вот как описывает тот ее подробности: «Дукоян отказался давать какие-либо показания, сидел и молчал… Когда очная ставка была закончена и Дукоян на костылях пошел к двери, Нунаев сильно ударил его кулаком по шее. Дукоян не удержался на костылях и упал… Нунаев несколько раз ударил его ногой…»
Через пять дней на Дукояна в камере ИВС натравливают служебную собаку. По этому поводу в деле собрана подробнейшая документация. Рапорт милиционера Костенко: «Арестованный Дукоян неоднократно нарушал режим содержания… Я взял служебную собаку… и встал у двери». Дежурный ИВС Горбунов: «…У собаки сработал рефлекс, и она с лаем заскочила в камеру, втащив за собой милиционеров…» Нунаев: «Никаких указаний о применении собаки я не давал… Я видел у Дукояна порванные брюки и швы на теле, однако медицинского освидетельствования не назначал, так как это было бы превышением моих полномочий». Медицинское освидетельствование Дукояна проведено было только через десять месяцев. Эксперт отметил: «Два рубца в области левого коленного сустава, явившиеся следствием рвано-ушибленных ран… Могли быть причинены… зубами собаки…» (Справка: В МВД СССР редакции «ЛГ» разъяснят, что использование служебной собаки в камере изолятора категорически запрещено…)
