В самом деле — идея получить от папы отпущение всех грехов и надёжно спасти свою душу уже докатилась в те времена и до скандинавских стран. Сам конунг Хакон IV обязался участвовать в крестовом походе; в свою очередь, папа санкционировал его войну против язычников[96]. Дома шла злейшая война, не приносящая особой добычи. А в походе на Русь можно было обогатиться под самым благочестивым предлогом. Полагаю, перед таким выбором норвежским воинам, не связанным личными обязательствами с королём или его врагами, было просто невозможно устоять!
Наконец, совершенно непонятно, почему историки часто отбрасывают, как легендарное, известие об "именитом человеке" Андреаше, посетившем Александра Ярославича, хвалившем его, а затем хитроумно подбившем короля на войну с ним. Андреаш, согласно Житию, был из "слуг Божиих", т. е. рыцарем ордена или видным клириком. Известный историк В.А. Кучкин полагает, что "речь должна идти об Андреасе фон Вельвене, в 1241 г. занимавшем высокий пост ливонского вице-магистра"[97]. Орден, по благословению папы римского, готовил поход на Русь и, поскольку датчане воевать на востоке не хотели, остро нуждался в союзниках. Строго говоря, этот рассказ, при всей внешней легендарности, характеризует деятельность папского легата Вильгельма Моденского по координации крестоносных сил против Руси. Маловероятно, чтобы сам легат явился (даже под чужим именем) в Новгород. Но кого-кого, а агентов у него было предостаточно! Вполне возможно, что один из них носил конспиративное или настоящее имя Андреаш (Андрей в латинской транскрипции). А князь Александр, несомненно, заслуживал самой высокой похвалы.
Как бы то ни было, летом 1240 г. долго собиравшиеся крестоносные силы двинулись на Русь. В начале июля из "змеи" — как шведы попросту называли свои корабли — вкрались в устье реки Невы. Воины работали вёслами не покладая рук, продвигая против быстрого невского течения шнеки и, возможно, буксируя тяжёлые когти с боевыми конями. (Знатные шведы в те времена уже сражались длинными копьями на конях, по-рыцарски.)
Крестоносная змея медленно ползла к устью Ижоры, где завоеватели хотели дать гребцам отдых и, возможно, устроить первый опорный пункт.
Старейшина Ижорской земли Пелгусий (Пелконен), которому была поручена "стража морская", не просто заметил врага, но и вовремя известил Александра о силах завоевателей. Историки совершенно произвольно полагают, что "стражу морскую" в устье Невы ввёл князь Александр. Само положение земли ижорцев требовало постоянной охраны побережья и устья Невы от возможных набегов. Ясно одно: гонец мог проскакать 180 км до Новгорода за сутки (меняя коней). Князь мог начать сбор войск до того, как враг подойдёт к устью Ижоры.
Житие рассказывает, что предводитель крестоносцев сам послал князю вызов на битву, когда вошёл в Неву. Этот признак благородства противника русские историки отметают, как вымысел. Однако скрываться крестоносцам было незачем: их появление на Неве никак не могло остаться незамеченным в Новгороде. А ускорить битву и уничтожить малую дружину молодого, а значит — горячего князя, крестоносцам было выгоднее, чем вести с ним затяжную войну.
Полагаю, завоевателям было известно то, о чём рассказывает составитель Жития со словами "скорбно было слышать". Молодой князь не успевал дать весть о нашествии отцу, чтобы тот прислал низовые полки, и "многие новгородцы не успели присоединиться" к отряду Александра. Дружина его была невелика, отцовские войска находились очень далеко, мобилизация ополчения с бескрайних "волостей" Новгорода была делом долгим (ведь стояло лето — все были на полевых работах). Между тем, враг стоял у ворот;
На это и был рассчитан летний поход крестоносцев; в этом контексте прямой вызов был вполне целесообразен. И Александр Ярославич его принял. Прежде всего он пошёл молиться в храм Святой Софии — главный в Новгороде, радом с которым собиралось городское вече. Смысл молитвы был прост: раз Бог "повелел жить, не переступая чужих границ", значит, он поможет князю одолеть неправых врагов. Получив благословение от архиепископа, Александр вышел к стоящим у собора воинам. Здесь были, судя по составу его войска, и княжьи дружинники, и самые смелые, энергичные новгородцы.
Стоявшее на площади войско было мало и, по сравнению с войском крестоносцев, слабо. Александр, получивший донесения о силе врагов, это хорошо понимал и произнёс вошедшие в историю слова: "Не в силе Бог, но в правде!" Этим он определил суть предстоящего сражения: правота русского дела должна была побудить воинов к великому подвигу. И действительно, каждый участник битвы сделал всё для победы.
Но осознания своей победительной правоты воинству было мало. Историки совершенно напрасно отбросили рассказ о старейшине Пелгусии, который лично выехал с Невы навстречу Александру, чтобы рассказать о своём чудесном видении. Этот христианин, живший среди своих родичей-язычников, вёл благочестивую жизнь, за что и удостоился "видеть чудное видение": святых князей Бориса и Глеба, спешивших на насаде с моря в Неву, на помощь "сроднику своему князю Александру".
Светская наука всегда отрицала видения, считая их литературным вымыслом. Но убеждение, что небесные силы помогают сражающимся за правду, так же нельзя пощупать или взвесить, как видения на поле битвы. Если небесное воинство, по рассказам испанских источников, помогало католикам в решительной битве с маврами при Лас-Навас-де-Толоса, то почему бы Борису и Глебу действительно не помочь своему кровному родственнику Александру? По убеждению воинов, участвовавших позже в Мамаевом побоище, им помогал в битве сам святой князь Александр Невский.
Даже довольно циничные казаки на далёком Амуре, в просвещённом XVII в., готовясь к невероятному подвигу в войне с бесчисленными войсками Цинской империи, видели и разговаривали со святым псковским князем Довмонтом (которому вначале не поверили, но он убедил их, предсказав добычу богатой пушнины). В конце-концов, победа даётся не только физической силой и умением, но и силой духа. Ясно, что от того, чем именно наполнена душа воина, зависит его поведение в бою. Если люди твёрдо знают, что на их стороне сражаются святые Борис и Глеб, то проклятые "крыжовники" им уже нипочём, сколько бы их ни было!
Бог не мог быть на стороне врага — так верил каждый воин Александра. Супостаты, опирающиеся на заблуждения римской католической церкви, помощи Божией иметь не могли!
Воодушевлённое небесной помощью войско Александра шло к месту, где, по докладу Пелгусия, враг разбил свой стан, вдоль Волхова до Ладоги. Взяв из крепости гарнизон, князь присоединил у Невы ижорцев. Так обычно считают исследователи. Однако выдающийся историк военного дела Древней Руси А.Н. Кирпичников уверен, что князь пошел прямой "Водской дорогой" через Тесово к Неве: это всего 150 км., которые конное войско могло преодолеть за два дня. Ладожане вполне могли присоединиться к войску Александра в пути[98].
