Хотя РПФ и вышло на первое место по числу полученных мест, его результаты были далеки от ожидаемых. Сам де Голль с сожалением отмечал, что надеялся на лучшие{348}. Генерал был разочарован, но не сломлен. В письме к сыну он замечал: «У нас в новой палате 118 мест. Если бы не махинации с аппарантированием, мы бы получили еще 35. Но, исходя из того, что есть, мы будем продолжать и расширять наше дело. Я тверд в моем намерении. Другого возможного выхода для нации нет. Нужно создавать политическое окаймление Франции, которое заменит систему партий»{349}.
В действительности после выборов РПФ оказалось в сложном положении. С одной стороны, оно имело самую большую группу в Национальном собрании и таким образом вполне могло претендовать на власть. На пресс-конференции 22 июня 1951 года де Голль прямо заявил: «Именно Объединению французского народа, следуя демократическим принципам и руководствуясь национальными интересами, необходимо принять на себя основную ответственность в руководстве французской политикой. Да, именно мы должны возглавить новое правительство и мы к этому готовы… Мы согласимся управлять со всеми, кто захочет нам помочь»{350}. С другой стороны, председатель РПФ отказался возглавить коалиционное правительство на паритетных началах. В результате главой кабинета стал Рене Плевен. Новая правительственная комбинация, состоявшая из нескольких партий, вскоре получила название правоцентристский блок. РПФ же со своими 118 мандатами продолжало оставаться в оппозиции.
Внутри голлистского объединения после выборов произошли кадровые перестановки. Жака Сустеля, ставшего депутатом, де Голль попросил выполнять обязанности председателя парламентской группы, а генеральным секретарем РПФ назначил Луи Терренуара.
Следуя давно выработанной генералом тактике, РПФ продолжало в парламенте критику «слабого режима» с его бесконечной сменой кабинетов и придерживалось в Национальном собрании строгой дисциплины голосования. Однако очень скоро депутаты голлистского объединения начали выражать недовольство этим. Уже в августе Жак Сустель вместе с Андре Дьетельмом и Гастоном Палевски ездили к генералу в Коломбэ, чтобы обсудить вопрос о свободе голосования{351}. Де Голль отказался ее предоставить депутатам, а заодно и сенаторам-голлистам. Он продолжал твердо держаться линии, отвергающей какие-либо соглашения с политической системой Четвертой республики. Пришлось подчиниться. Тем не менее недовольство среди депутатов, почувствовавших возможность интегрироваться в систему и получить от нее различные выгоды, например правительственные посты, нарастало. Выступить открыто против тактики председателя никто пока не смел. Но в голлистских кругах проблема отказа от дисциплины голосования все время муссировалась.
В начале 1952 года де Голль пребывал в несколько подавленном состоянии духа. Оба его глаза поразила катаракта. Левым он уже почти ничего не видел. Председатель РПФ понимал, что операция неизбежна. Впервые в жизни он почувствовал, что возраст дает о себе знать. В середине января генералу пришла в голову мысль написать завещание. До конца своих дней он не внес в него ни одной поправки. «Я хочу, – писал де Голль, – чтобы меня похоронили в Коломбэ-ле-дёз-Эглиз… рядом с моей дочерью Анной, там, где однажды будет похоронена и моя жена. Надпись: Шарль де Голль (1890 – …). И ничего другого. Я не хочу национальных похорон. Не должно быть ни президента, ни министров… Присутствовать могут лишь представители армии, но только сами по себе… без музыки и фанфар…»{352}
От грустных мыслей де Голля отвлекли новые разногласия со сторонниками. В январе после очередного правительственного кризиса президент Франции социалист Венсан Ориоль пригласил к себе в Елисейский дворец главу парламентской группы РПФ Жака Сустеля и предложил ему начать консультации с целью формирования нового кабинета. Бывший генеральный секретарь голлистского объединения дал предварительное согласие и отправился к де Голлю в Коломбэ. Он подробно объяснил ему, почему не стал сразу отвергать предложение Ориоля, хотя и понимал, что успехом его попытка формирования кабинета увенчаться не сможет. Среди главных причин Сустель назвал следующие: «придать парламентской группе объединения уверенность в самой себе, попробовать наладить путем предложенных консультаций контакты с лидерами различных политических группировок, использовать в течение двух-трех дней недоступные средства массовой информации, чтобы изложить перед общественным мнением наши цели и идеи, получить доступ к финансовым, военным и дипломатическим досье и таким образом иметь самые достоверные сведения о политической обстановке в стране»{353}.
Де Голль слушал председателя фракции РПФ почти полночи. По словам Сустеля, он одобрил его действия{354}. Через несколько дней претендент в премьеры отказался от консультаций. Однако случившийся прецедент стал словно вбитым клином между генералом и одним из «голлистов первого часа». Как сказал Жак Шабан-Дельмас, «тогда в их отношениях образовалась первая трещина»{355}. Через десять лет уже по другим причинам она превратится в зияющую пропасть. А пока, возможно, председатель РПФ и глава его парламентской фракции просто не поняли друг друга. Ведь Сустель, по некоторым свидетельствам, был одним из самых преданных сторонников генерала – подчинялся ему всегда и во всем и даже «говорил его устами»{356}. В данной ситуации он, наверное, хотел сделать как лучше, но вызвал лишь раздражение генерала. И хотя де Голль ничего ему не сказал, он был явно недоволен тем, что Сустель не заявил президенту республики, что только председателю РПФ можно предлагать формировать правительство.
В голлистских кругах все были буквально взбудоражены создавшейся ситуацией. Одни осуждали председателя группы и считали, что он поступил бестактно по отношению к генералу, другие одобряли его поступок. А некоторые даже полагали, что Сустель в действительности был бы рад стать премьер-министром{357}. Самого председателя группы раздосадовал некоторый разлад отношений с де Голлем. Через несколько месяцев он по личной инициативе уступил свое место главы фракции Андре Дьетельму.
В марте президент республики предложил сформировать очередной кабинет «независимому» Антуану Пине. Новый претендент выступал за защиту интересов классической французской правой. Его некоторые программные установки вполне устраивали часть депутатов РПФ, и они решили поддержать его правительство. Жак Шабан-Дельмас писал в своих мемуарах: «Настал такой момент, когда РПФ оказалось перед проблемой, как ему быть дальше – продолжать вести войну против партий или же если не входить в состав правительств, то хотя бы поддерживать попытки тех, чья деятельность тоже в какой-то мере была направлена на национальное обновление»{358}.
