Этот процесс особо затронул императорские владения, и только министр внутренних финансов имел возможность как-то обуздать его. Его отчеты, вероятно, дали Константину полное представление о происходящем… Если бы эта проблема возникла только что, справиться с ней было бы труднее. Но поскольку она существовала долгие годы, то прежние усилия все же приносили кое-какие плоды. Согласно ряду договоров, землевладельцы имели право применять определенные меры для удержания на месте своих арендаторов. Вполне возможно, что они нередко добивались того же, используя право силы и право обычая. Вообще в то время наличествовало множество самых разных прав, которыми можно было пользоваться с самыми разными целями. Современные аналогии убеждают нас, что все они могли быть в равной мере обоснованы.
Константин не придумал эти обстоятельства; он не навязывал их сопротивляющимся подданным; все, что он делал – и что мог делать, – это искал пути стабилизации положения. Его можно было улучшить; по крайней мере, после стабилизирования оно не могло ухудшиться. Этот процесс всегда нелегок; с ним всегда сопряжены тяжелый труд и возможность возникновения недоверия к человеку, его проводящему. Однако он необходим, поскольку здоровые элементы могут незамедлительно начать работу по оздоровлению больного организма.
Вероятно, никакие другие два человеческих поступка не вызывали столь бурных комментариев, как принятие Константином христианства и разграничение сословий. Причины того и другого были одинаковы и вполне естественны. В ситуации, когда требовалось уничтожить старый мир и построить новый (что для государственного деятеля вовсе не такая уж глобальная задача), нельзя было сделать ничего другого… Поэтому это было сделано, и, судя по всему, комментарии критиков вовсе не тревожили покой Константина.
Введение сословных разграничений подразумевало осуществления целого ряда мер, что растянулось на много лет, и Константину не довелось увидеть конец этого процесса. Но именно ему приписывается главная роль в разработке и осуществлении этой политики. Он прикрепил земледельца к земле. Земледелец-арендатор больше не мог бросать обрабатываемый клочок земли и брать другой у нового землевладельца. Однако земледелец-арендатор был юридически защищен от произвольного повышения арендной платы. Без него земля не могла быть продана; и, уж конечно, не мог быть продан он сам. Не было необходимости защищать его от «увольнения»[41], поскольку у любого в достаточной степени умелого земледельца было более чем достаточно предложений от землевладельцев.
При этом более крупные и более сильные поместья похищали арендаторов у более мелких и более слабых[42]. Раб, который знал свое дело и вкладывал в работу все свои силы, мог быть уверен, что он сохранит за собой землю, а следовательно, и относительную свободу. Ну а менее старательные и не заслуживающие доверия оставались на положении рабов навсегда.
Этими мерами было зафиксировано существующее положение сельского хозяйства, что не дало ему выйти из-под контроля. Переход к системе прикрепления арендаторов к земле имел еще одну особенность – это прикрепление было наследственным. Арендатору давалось фактически право собственности. В этом имелись свои плюсы и минусы: если у него и не было права поступать по своему усмотрению, то его не могли и увезти в город, чтобы он жил там на пособие, выговоренное Гракхами.
Естественно было ожидать, что с течением времени нехватка рабочей силы в некоторых провинциях будет ликвидирована без нанесения ущерба тем провинциям, где положение было нормальным. В целом эти ожидания оправдались – постольку, поскольку этому не воспрепятствовали внешние факторы.
На поместья городских олигархов, декурионов и куриалов, эта система распространялась в той же степени, что и на поместья сельских землевладельцев. Последние имели больше выгод, поскольку их владения, как правило, были крупнее. Вполне логично, что Константин решил привязать к земле ее владельцев, как и арендаторов. Таким образом, идея стабилизации окончательно развалила все классы общества. Однако в данном случае одни и те же действия не приводили к одним и тем же результатам. Крупные сельские землевладельцы вряд ли заметили разницу. За ними были по-прежнему закреплены права и привилегии, которыми они уже обладали. Солдаты, которые получили земли в уплату за службу, превратились в военную аристократию; однако это не имело принципиального значения. Что касается куриалов, то они стали зависеть от разваливающегося рынка и гибнущей системы торговых отношений. Усилия Константина по возрождению торговли, изначально детерминированные, не смогли возродить муниципальную систему. Городские аристократы начали ту длительную борьбу за выживание, которая является одной из самых печальных историй античности. Продать что-то стало практически невозможно. То есть продать-то было возможно, но кто купит собственность, обремененную долгами, которые никто не собирался прощать?! Единственно возможным способом было заключить сделку с одним из сильных мира сего, которые на приемлемых условиях согласятся повлиять на службу сбора доходов с помощью денег, друзей при дворе, наемных убийц и так далее. К концу данного процесса Аврелий Меркуриал был лишь немного богаче, чем в начале. По мере того как увеличивалось число сельских владений, число городских уменьшалось.
Процесс стабилизации докатился и до городских торговцев и ремесленников. Люди объединялись в коллегии-«гильдии» по профессиональному признаку и получали в их рамках наследственную собственность.
Трудно сказать, что еще можно было предпринять в этих обстоятельствах. Некоторые нынешние почтенные джентльмены склонны считать, что они лучше руководили бы Римской империей, чем ее тогдашние твердоголовые правители. Мы позднее увидим, каково было конечное значение процесса стабилизации. Его непосредственный смысл состоял в том, что новая система с каждым днем становилась все менее совместима с городской и торговой жизнью, в том ее виде, в котором она существовала в древности. Торговля и промышленность – виды деятельности, невозможные без определенной отваги, предприимчивости, риска. Как только эти факторы перестают действовать, торговля начинает загнивать. Как только они исчезают, исчезает и сама торговля…
Когда все сословия постепенно превращались в замкнутые касты, принадлежность к которым стала наследственной, вряд ли можно обойти и самый малочисленный, но самый могущественный общественный класс – правящий. Мы уже поняли, в каком направлении развивалась политика Константина. Он отказался от института соправителей, учрежденного Диоклетианом, и возлагал надежды на наследственную монархию, когда власть принадлежит определенной семье, представляющей тоже своего рода касту.
