…Уйдя из ЦК в собкоры «Известий», я еще не раз приходил в киоск на первом этаже (уже со своим именным списком), а оттуда – к парикмахеру Ване, или наоборот. Что было одинаково приятно.
Магазин
Теперь я приглашу читателя в один из наиболее оберегаемых от посторонних глаз объектов. Допуск к нему осуществлялся по предъявлении разного цвета и конфигураций талончиков, приобретающих особую значимость в предпраздничные дни, но не терявших актуальности и в обычные. Потому как кушать хочется всегда.
Мифология этой торговой точки сопоставима с легендой о садах Семирамиды, Лейле и Меджнуне или, на худой конец, не сдающемся крейсере «Варяг». Всяк взятый на работу в ЦК рано или поздно должен был ответить на наиболее животрепещущий вопрос дня: «Что в вашем магазине дают?» Столь пристальный интерес общественности к ингредиентам партийной кухни свидетельствовал по меньшей мере о двух вещах: никудышной конспирации в обеспечении кого надо вкусной и здоровой пищей и дефиците продуктов питания для диктатуры пролетариата, из-за чего «слуг народа» приходилось подкармливать нелегально.
Теперь к существу дела. Народное поверье ставило цековский магазин в один ряд с Грецией, где, как почему-то принято считать, есть все. Даю свидетельские показания. В магазине ЦК всего не было, но то, что там было, отличалось свежестью, высоким качеством и относительно сносным товарным видом. Слухи наподобие этого – «там есть все», рождались вследствие того, что в обычных магазинах долгое время не было ничего, и тогда банка сайры, плитка шоколада «Гвардейский» или склянка кукурузного масла для армянских партайгеноссе казались верхом изобилия. О мясе, яйцах и курах для народа я уже не говорю. Про морепродукты умалчиваю с еще большим смущением, поскольку, смирившись с безрыбьем, люди не могли рассчитывать даже на раков, тогда как и мясо, и куры, и даже крабы камчатской национальности в магазине ЦК все-таки водились. Однако не продавались, как это делается во всем мире, а «выдавались на руки», как только у нас. То есть в строго установленном количестве и сугубо определенном ассортименте.
Магазин, на разоблачении антинародной сущности которого выросло и возмужало не одно поколение армянских диссидентов, стоял на задворках окружающей здание ЦК территории и представлял собой крайне убогое сооружение, но с подвалом! А где подвал, там и человек с ключом. Таким человеком был двигатель околопартийной торговли, знаток человеческих душ и бессменный заведующий магазином – товарищ Торчян.
Товарищ Торчян персонифицировал собой тот подвид человеческого племени, который вам и не друг, и не брат, и не по имени-отчеству (или, упаси боже – только по имени), а исключительно и единственно – Товарищ!
Любое другое обращение к товарищу Торчяну звучало, мягко говоря, неуместно и отдавало очевидной бестактностью.
Тот, кто встречал товарища Торчяна впервые, но знал толк в зарубежном кино, узнавал в нем стать английского лорда, величие успешных американских президентов и манеры французского шевалье в одном флаконе. Но любой киноман, будь он трижды фанатом зарубежного экрана, услышав, что родом товарищ Торчян из Севанского региона (пусть и давшего стране энное количество знаменитостей, но аристократов духа – по тем временам – никогда), принял бы это за неудачную шутку.
Беседуя с товарищем Торчяном на отвлеченные темы, я честно пытался понять, откуда у него столь нетипичное для серийного торгового работника чувство собственного достоинства. Скорее всего от отсутствия прямых контактов с ОБХСС – пришло однажды в голову, и пусть читатель поверит, что это был не случайный выброс недоразвитой мысли, а чистая правда. Хотел бы я посмотреть на борцов с хищениями социалистической собственности в магазине ЦК! И на товарища Торчяна с его изысканными манерами тоже, если бы его вдруг стала шерстить милиция. Здесь мы отмечаем крайне редко встречавшееся несовпадение возможностей тружеников ОБХСС с их желаниями. Что поделаешь…
…Под непосредственным началом товарища Торчяна трудились: продавец, грузчик и еще продавец, о котором отдельно. Это был Андраник из прислонившейся к магазину мясной лавки, к которой никогда не зарастала партийная тропа, и, что примечательно, после Пленумов ЦК по развитию животноводства – особенно.
Сверхзадача каждого входящего сюда ответработника состояла в том, чтобы попытаться взять курей и мяса больше положенного, тогда как функция Андо предполагала прямо противоположное действие. И все-таки мало кто выходил от него с недогрузом, но лишь потому, что превыше функции Андо всегда ставил гуманизм.
…Таковы в общих чертах сохранившиеся воспоминания об объекте особого назначения ЦК, возглавляемом товарищем Торчяном, членом КПСС, передовиком советской торговли, уроженцем севанского побережья, запомнившимся помимо всего прочего бессмертным афоризмом: «Водка с утра не только вредна, но и полезна». А ведь из таких уст каждое слово шло за три…
Гараж
Цековские автомашины отличались от обычных прежде всего номерными знаками. Из других различий можно выделить ухоженность, преимущественно черный окрас, многообразие дополнительных осветительных, а в ряде случаев и звуковых устройств, и ту любопытную особенность, что занимающие обычно переднее сиденье начальники, смотрели строго по курсу, а по сторонам только в тех случаях, если движение лимузина останавливал красный свет. Все это, включая специфическое отношение ГАИ к автомобилям со специальными номерами, позволяет выделить их в отдельную группу транспортных средств бывшей Армянской ССР.
Но что значила эта груда хромированного металла без рулевых, относящихся к высшей касте водителей уже названной выше советской социалистической республики? И тут, оставив общее, переходим на личности.
Начнем, как положено, с патриарха. С главы водительского корпуса всея Армении, нареченного именем Атом, впечатляющим даже с ударением на второй гласной. Неизменное «уста», прилагаемое к этому имени, являлось не только данью уважения к персональному водителю первого секретаря ЦК послевоенной Армении Григорию Арутинову, но и знаком признательности к этому человеку, мастеру автовождения и игры в нарды – одинаково.
Уста-Атома знал и стар, и млад Еревана пятидесятых, и так как по тем своим годам автор относился к младу, то и попытаемся объяснить, почему знал и запомнил уста-Атома. Все просто – потому, что не знать, и не запомнить его было невозможно.
По Еревану тех лет больше дребезжали, чем ездили от силы пара-другая десятков вызывавших относительное уважение автомашин. Понятно, что лучшая из них возила первого человека республики, но тогда тов. Арутинов Г. А. был для нас, пацанов, в двадцать вторых, а в первых тот, кто сидел за рулем чуда советского автомобилестроения.
