О. Нет. Я ничего не смыслю в фермерстве.
В. А что здесь у вас растет?
О. Здесь у нас в основном камни и трудно что-то вырастить. Когда-то выращивали сахарную свеклу, но потом все поменялось, и теперь все выращивают кукурузу и немного пшеницы. Я не слишком интересуюсь сельским хозяйством.
В. Чем же именно вы бы занялись?
О. У меня немало интересов, так что я нашел бы себе занятие по душе. Когда-то я играл в теннис и ездил верхом, но с возрастом пристрастился к гольфу. Я до сих пор катаюсь на лыжах, а иногда ныряю с аквалангом. Когда у меня есть время, могу посидеть на берегу с удочкой. Это успокаивает нервы, хотя я не заядлый рыбак. Знаю только, что в шторм рыба клюет лучше.
В. У вас случались какие-нибудь интересные истории на рыбалке? Скажем, большая рыба сорвалась с крючка?
О. У меня они почти все срываются с крючка.
В. А что-то еще кроме рыбалки и гольфа?
О. Будь у меня время, я бы нашел чем заняться. Я бы путешествовал, посмотрел на людей, причем не только на тех, кого должен видеть. Мне нравится работать в мастерской и благоустраивать мои владения. Я бы проводил больше времени в Рок-Ажель и в Марше или даже на борту яхты. С удовольствием почитал бы дневники прадеда, рукописные отчеты о его экспедициях.
В. Отлично. Но неужели это все?
О. Может, и не все.
В. Что же еще?
О. Можно немного развлечься. Отыграться на обществе или наговорить дерзостей окружающим. — Ренье расплылся в хитрой улыбке и несколько раз кивнул. — Просто делать то, о чем сейчас я не могу даже мечтать.
25
Каролина — жизнь продолжается
Смерть Стефано повергла в смятение всю семью. Каролина с детьми удалилась на ферму в деревню Люберон рядом с Сан-Реми, примерно в трех часах езды от Монако, чтобы уединиться и предаться скорби.
Дети пошли учиться в местную школу, и она с огромным мужеством помогала им пережить утрату. В свою очередь, они, сами о том не догадываясь, помогали ей выдержать это испытание. Благодаря им, по признанию Каролины, она заставляла себя каждое утро встать с постели.
Каролина переживала смерть мужа с тем же сдержанным достоинством, как когда-то гибель матери. И все же страдания отразились на всем ее облике. Она сильно похудела, коротко остригла волосы и одевалась предельно скромно. В первый год после смерти Стефано она бывала лишь на могиле мужа.
Ренье старался оградить дочь от назойливой прессы и освободил ее от официальных обязанностей, сказав, что она может приступить к ним снова, когда найдет в себе силы. На официальных мероприятиях Каролину заменяли Альбер и Стефания. И не потому, что их просил Ренье, а потому, что они хорошо понимали, какую боль испытывает старшая сестра.
Вот что рассказала о том времени Надя Лакост:
— Дворцовый календарь и календарь сердца — разные вещи.
Каролине понадобился год, чтобы постепенно вернуться к прежней жизни. Долгое время она не могла улыбаться. Прежде она всегда была жизнерадостной, теперь жизнерадостность возвращалась к ней медленно. Не способствовали этому и лживые измышления бульварной прессы о ее стесненном финансовом положении.
Переехав в Люберон, она полагала, что здесь будет легче уберечь детей от стресса. В Любероне у них были все преимущества сельской жизни: скажем, животные на скотном дворе, которых не было во дворце. Кроме того, Каролина надеялась, что здесь дети будут лучше защищены от внимания прессы. По ее мнению, она сама, ее брат и сестра в детстве слишком часто фигурировали на страницах газет и журналов, в результате чего журналисты вообразили, что дети Грейс и Ренье — чуть ли не их собственность и средства массовой информации имеют право преследовать их всю жизнь.
Именно этого Каролина надеялась избежать в отношении своих детей. Тем более, говорила она, времена изменились и в наши дни внимание прессы может иметь далеко идущие последствия.
Оградить детей — таков был ее первый долг. Увы, журналисты смотрели на дело иначе. Папарацци ходили по пятам за принцессой, осаждали ее дом, преследовали детей по дороге в школу. Через некоторое время местные жители усвоили, что дорогу к дому Каролины туристам лучше не показывать. Лишь когда они стали выражать недовольство любопытными репортерами, жизнь Каролины и ее детей вошла в нормальное русло.
Первые годы после гибели Стефано Каролина поддерживала отношения с его родственниками, понимая, что они тоже понесли тяжелую утрату. Ей хотелось, чтобы дети сохранили добрые отношения с бабушкой и дедушкой, двоюродными братьями и другими родственниками с отцовской стороны.
Где-то около 1990 года газеты заговорили о ее романе с молодым французским актером Венсаном Линдоном.
Какое-то время Каролине и Венсану было просто очень хорошо вместе, несмотря на обилие «друзей», готовых рассказать всему миру о том, как развиваются их отношения.
Выяснив, что по отцовской линии Линдон связан с владельцами компании Citroen, а кто-то из предков матери был министром во времена Третьей республики, журналисты бесцеремонно объявили, что Каролина и Линдон связали себя узами брака.
Всякий раз дворец был вынужден опровергать слухи.
В конце концов Ренье счел своим долгом вмешаться. Он пообещал журналистам, что, если Каролина снова выйдет замуж, правительство Монако немедленно сообщит им об этом.
Увы, до замужества дело не дошло.
Со свойственным всем детям Грейс ирландским мужеством Каролина продолжала жить собственной жизнью.
Еще в детстве она полюбила играть на пианино и читать, причем круг ее интересов поражал широтой: классика, оперная критика XIX века и современная литература. Когда ее первый брак потерпел фиаско, она даже подумывала о том, чтобы стать писательницей.
В 1981 году к ней обратилась парижская редакция газеты International Herald Tribune с предложением написать статью о ее жизни в Монако. Так состоялся ее дебют в литературе. Статья называлась «Настоятельная потребность в лазури».
«Многие идеализируют свое детство, — писала она. — Особенно те, кто выросли в небольших городах с живописными окрестностями. Погода здесь прекрасная круглый год. Почти все свободное время вы проводите на свежем воздухе. А между тем в детстве мы почти не замечали ослепительной красоты этого места. Нам и в голову не приходило, что оно считается совершенно уникальным».
Каролина писала, что, лишь став старше и поездив по миру, она поняла, как любит Средиземноморье с его безоблачным небом.
Она хорошо знала, как местные жители относятся к полчищам туристов.
«Правила просты, — писала она. — Если вы принадлежите к мировой элите, то вы не просто едете куда-то, вы едете показать себя. Ваши разговоры вертятся вокруг частной жизни других людей. Вы ужинаете на террасе Hôtel de Paris. Перед вами тарелка с икрой. Мимо вас бесконечной чередой едут автобусы. Пассажиры таращатся на вас из окошек, показывают пальцами на женщин, шампанское, на вас».
То есть с одной стороны — толпы, высыпающие на тротуар из душных, пропахших потом автобусов. С другой стороны — те, кто стремятся быть красивыми и невозмутимыми, кого распирает от гордости при мысли о том, что они умеют пустить пыль в глаза. Где и как монегаски вписываются в этот пазл?
Скажу честно, наверное, мы в него не вписываемся. Мы научились ублажать туристов, хотя и не без жалоб и стонов. Мы научились не обращать внимания на безликие толпы и наглую элиту. В течение столетий, задолго до того, как люди начали путешествовать ради удовольствия, мы изо всех сил стремились сохранить нашу самобытность и отчаянно ее отстаивали.
К сожалению, газета напечатала лишь отрывки, приложив к публикации невыразительную фотографию автора в возрасте 9 лет. Каролина, вложившая в статью душу, была сильно разочарована. Ее мать тоже. Грейс прочла написанный дочерью очерк и считала, что Каролина может стать неплохим журналистом.
Несмотря на то что газета так бесцеремонно обошлась с ее материалом, Каролина стала писать для французских журналов. Среди ее журналистских удач весьма дельное интервью со знаменитым итальянским баритоном Руджеро Раймонди.
Хотя на первом месте для нее по-прежнему были дети, она время от времени бралась за перо и вместе с парижскими друзьями издавала сатирический альманах.
В Монако ей приходилось исполнять официальные обязанности, а после смерти Грейс на нее была возложена роль первой леди. Каролина приняла руководство монакским отделением Фонда княгини Грейс и балетной школой, которую ее мать основала для юных дарований. Кроме того, она стала президентом Монакского фестиваля искусств.
— Когда президентом была мама, — вспоминала она, — фестиваль мог растянуться на целый год. Под него подверстывали самые разные представления. Она хотела, чтобы он продолжался 2–3 недели, но не успела этого сделать. Я первым делом поставила четкие временные рамки: теперь фестиваль длится 3 недели.
