Однажды, когда я в очередной раз выразила отчаяние по поводу сложившейся ситуации, Маруйя дала мне понять, что у нее появился план моего спасения. Она уже давно размышляла, где я могу спокойно жить, спрятавшись от гнева семьи Сантос. И кажется, она нашла решение. Маруйя сказала, что я должна на следующий день в полдень прийти в парк Сан-Антонио.
– Ты сможешь улизнуть из дома? – спросила она меня без слов.
Я кивнула. Я знала, что это будет непросто. Может быть, такой возможности вообще не представится, но я гнала эти мысли из головы. Мне придется найти способ убежать. Я решила, что скорее умру, чем не приду в парк.
Той ночью, лежа на своем коврике под крыльцом, я считала часы до полудня следующего дня и думала о предлоге, который могу использовать, чтобы выйти из дома. Было бы идеально, если бы члены семьи ушли по своим делам, но это от меня не зависело, поэтому нужен был план, который сработает, даже когда все будут дома.
Наутро к одиннадцати часам ситуация складывалась не самым лучшим образом. Сеньор Сантос и Хуан сидели в офисе, куда они пришли сразу после завтрака, и, судя по всему, не собирались оттуда выходить. Время шло, и я представляла себе, как Маруйя ждет меня в парке Сан-Антонио. Все это было очень неприятно. Маруйя придумала план спасения, а я не могу выйти! Это ужасно, ведь меня могут убить в любой момент. Может быть, даже завтра.
Неожиданно раздался телефонный звонок. Сеньор Сантос что-то быстро сказал в трубку, после чего я услышала звук отодвигаемых стульев. «Ура!» – подумала я. Дверь открылась, и на пороге появились сеньор Сантос с Хуаном, в руках которого были ключи от автомобиля.
Консуэла сидела за швейной машинкой, работала и слушала радио. Она даже не подняла голову, когда отец и брат прошли мимо.
– Консуэла, – сказал сеньор Сантос, – нам с Хуаном надо съездить по делам. Мы не знаем, когда вернемся.
Консуэла не интересовалась делами отца и брата, поэтому она лишь пробормотала:
– Хорошо, поняла.
Я стояла в проеме кухонной двери, и на меня не обратили внимания. Теперь я могла приступить к осуществлению своего плана. Но сперва надо было распылить на кухне чистящее средство, чтобы приглушить сильный запах того, чем там будет пахнуть чуть позже.
У меня был простой план. Я собиралась сказать, что в плите кончился керосин и мне нужно сходить за ним в магазин. В доме осталась одна Консуэла, поэтому я была уверена, что мне легко удастся убедить ее отпустить меня на улицу. Но перед этим предстояло слить керосин в раковину, чтобы его действительно не было.
Времени было в обрез. Я быстро отодвинула плиту, на которой уже начала что-то готовить. Керосин поступал по расположенным в задней части трубам из перевернутой бутылки, которая была вставлена в бо́льшую по размеру емкость. Я отсоединила бутылку с керосином и осторожно вылила его в раковину. Я раньше не раз доставала бутылку с керосином, поэтому могла проделать эту операцию с закрытыми глазами. Помню, что у меня сильно дрожали руки. Потом я снова подсоединила пустую бутылку, включила конфорку, зажгла ее и дождалась, пока огонь потухнет.
– Консуэла! – громко закричала я, глядя на затухающий огонек. – Плита не горит. Наверное, керосин закончился.
Но Консуэла продолжала слушать радио и не реагировала на мои слова.
Я зашла в гостиную.
– Консуэла, – сообщила ей я, – керосин закончился. Мне нужно купить его, чтобы приготовить обед.
Наконец-то я дождалась ее реакции. И эта реакция оказалась даже более удобной, чем та, которую я ожидала. Консуэла раздраженно вздохнула, подняла с пола свою сумку и начала в ней рыться.
– Держи, – сказала она, протянула мне банкноту и встала. – Пошли. Я открою дверь.
Времени оставалось мало, очень мало. Консуэла открыла входную дверь. Ворота были распахнуты, а деревянный запор прислонен к стене. Я вышла на улицу с пустой бутылкой для керосина в руке.
В этот момент я словно обрела крылья. Я отбросила в сторону бутылку и бегом бросилась в сторону парка. Я была босиком, но не обращала внимания, куда и на что наступаю. В тот день меня ничто не могло остановить. Я боялась только одного – что Маруйя не дождется меня и уйдет.
Через несколько минут я была в парке. Ступни горели, я едва переводила дыхание. Я вырвалась! Все получилось! Я убежала от семьи Сантос! Я свободна! Все было хорошо, но Маруйи нигде не было видно.
Я крутила головой во все стороны, всматривалась в людей. Где она? Почему ее нет? Я же поверила ей… Я и сейчас ей верила. Может быть, ее схватили мужчины из семьи Сантос? Почему сеньор Сантос и Хуан так быстро собрались и ушли? Я присела на край тротуара. Может быть, я опоздала и Маруйя уехала, не дождавшись меня?
Через минуту рядом со мной остановилось такси. Дверца распахнулась, и я внутренне напряглась, ожидая увидеть одного из мужчин клана Сантос. На заднем сиденье я разглядела Маруйю. Она поманила меня пальцем, и я запрыгнула в машину. Теперь мы могли познакомиться, как нормальные люди, и говорить, не боясь, что нас услышат.
– Молодец, – похвалила меня Маруйя и сделала знак, что мне надо пригнуться. – У тебя все отлично получилось.
– Здравствуйте, – сказала я, пригибаясь и сияя от счастья. «Вот теперь все будет по-другому, – подумала я. – Это лучший день моей жизни».
– Здравствуй, – ответила Маруйя, улыбнулась и произнесла более официальным тоном: – Здравствуй, Розальба. Меня зовут Маруйя. Теперь ты в безопасности.
В тот день Господь услышал мои молитвы. Хотя, если честно, я никогда не чувствовала связи с Господом и не стремилась Его познать. Точно так же, как другие дети, я задумывалась над тем, откуда я появилась и почему природа такая красивая. Но даже если у этого мира был свой Создатель, во мне Он вызывал только чувство обиды от совершенной Им несправедливости. Если Бог существует, как он мог допустить, чтобы такие дети, как я, жили в ужасных условиях?
В Колумбии подавляющее большинство людей были католиками. Во время моего детства там было мало атеистов. Католическая религия переплелась с традициями индейцев. В том такси я не подозревала, куда Маруйя собирается меня привезти. Я не ожидала, что следующий период своей жизни проведу среди людей, для которых я и все, во что я верила, окажется таким далеким и непонятным. Дело в том, что Маруйя отвезла меня в католический приют при монастыре.
Через двадцать минут такси доставило нас в незнакомую часть города. Этот район назывался Баррио Бланко, то есть буквально «белый район». Здесь было чище, чем в других местах. Возможно, тут жили более обеспеченные люди. Машина остановилась около большого здания с белеными стенами. Видимо, белый цвет должен был символизировать невинность душ людей, которые в этом здании обитают. Железные ворота этого здания были также белыми, чистыми и без следов ржавчины. По красной мощеной дорожке мы подошли к входу в здание. Маруйя почувствовала, что я волнуюсь, и обнадеживающе взяла меня за руку. Мы подошли к огромной дубовой двери, на которой вместо звонка было кольцо из кованого металла, и Маруйя два раза им постучала.
