Вечером у нас Вильямсы. М. А. читал главы из романа («Консультант с копытом»).
18 июня.Вечером пошли в кафе «Журналист», посидели до двух часов ночи.
Не знаю, почему такие места наводят на меня страшную печаль.
19 июня.Днем ездили с М. А. в Серебряный Бор купаться.
Вечером пришли к нам Мелик с Минной. Очень славно посидели. М. А. показывал оркестрантов из Большого театра, как они играют в шахматы (на медных оркестранты) и в нужный момент появляются в оркестре и ударяют в инструменты. Потом спокойно — немедленно — уходят доигрывать.
20 июня.М. А. поехал днем в Фили купаться. Вечером работал над либретто («Петр Великий»). Телефон молчит. Мы держали пари с М. А. третьего дня. Он говорит, что Добраницкого мы больше не увидим — не позвонит, не придет.
21 июня.Вечером внезапно собрались и пошли к Леонтьевым.
Рядом с их домом было французское посольство. Смотрим — двери раскрыты, сор выметают. Оказалось, посольство переехало.
22 июня.Вечером — Федя. На днях уезжает в Париж. Поездку считает трудной, ответственной. Ну, конечно, разговор перебросился на дела М. А. Все тот же лейтмотив: М. А. не должен унывать, должен писать. М. А. сказал, что чувствует себя, как утонувший человек — лежит на берегу, волны перекатываются через него…
Федя яростно протестовал. Между прочим, он — шутя-шутя, а выучился говорить по-французски.
23 июня.Днем М. А. ездил на Москва-реку купаться.
Вечером явился Добраницкий. Я выиграла пари.
Нина, которая тоже пришла с ним, сказала мне («по секрету»), что осенью во МХАТе начнутся репетиции «Пушкина». Откуда она может знать?
24 июня.Письмо от Кузы. Предлагает М. А. делать «Дон-Кихота», но тут же пишет, что «Нана» они будут ставить.
Взбесились они, что ли?
Пишет, что они готовы немедленно заключить договор на «Дон-Кихота», что он просит позвонить Ванеевой, которая уже знает об этом.
Вечером позвали Вильямсов. М. А. прочитал кусочек романа.
Разговор за ужином о писателях. Петя любит Гоголя и ненавидит Достоевского, и уверял М. А., что он похож на Гоголя.
Ануся до нас была у Николая Эрдмана. М. А., узнав, сейчас же позвонил к Эрдману и стал звать его к нам — М. А. очень хорошо к нему относится.
Но Николай Эрдман не мог уйти из дому.
Вильямс советует М. А. согласиться на «Дон-Кихота», подписать договор и ехать вместе с ними на август в Синоп.
Оля звала к ним, у них Сахновские, но мы из-за Вильямсов не пошли.
25 июня.М. А. звонил Ванеевой, сказал, что согласен делать «Дон-Кихота». Та ответила, что будет говорить об этом в Комитете искусств.
Размышляли, куда поехать, если заключат договор. Одесса, Крым?..
Вышли в город и тут же в Гагаринском встретили Эммануила Жуховицкого. Обрадовался, говорил, что обижен очень нами, что мы его изъяли, спрашивал, когда может опять придти? Условились на сегодняшний вечер, в десять часов.
В городе М. А. купил украинский словарь.
Жуховицкий явился почему-то в одиннадцать часов и почему-то злой и расстроенный (М. А. объяснил потом мне — ну, ясно, потрепали его здорово в учреждении).
Начал он с речей, явно внушенных ему, — с угрозы, что снимут «Турбиных», если М. А. не напишет агитационной пьесы.
М. А.:
— Ну, я люстру продам.
Потом о «Пушкине»: почему, как и кем была снята пьеса?
Потом о «Зойкиной» в Париже: что и как?
Сказали, что уже давно не имеем известий.
Словом, полный ассортимент: расспросы, вранье, провокация.
М. А. часто уходил к себе в комнату, наблюдал луну в бинокль — для романа. Сейчас — полнолуние.
26 июня.Неожиданно с дачи приехали Сережа с Екатериной Ивановной (ссыльные — М. А. дразнит их). Мы втроем — М. А., Сергей и я поехали в Фили купаться.
Вечером пошли ужинать в кафе «Журналист». Боже, что за публика.
27 июня.Жара все стоит нестерпимая. У нас в квартире духота — квартира вся на солнце. М. А. ездил с Сергеем Топлениновым в Парк культуры купаться. Говорит, что станция оборудована прекрасно, но вода такая грязная, что им пришлось отмываться потом под душем.
Вечером М. А. играл в шахматы с Сергеем Топлениновым.
Сегодня в «Комсомольской правде» статья под заглавием «Доколе же можно увиливать?» — о двух письмах Безыменского, — по-видимому, редакционная, без подписи.
Часов в двенадцать ночи появился неожиданно Мелик. После ужина мы сели играть вчетвером в карты, в придуманную М. А. игру, играли до трех часов.
В «Вечерней Москве» интервью с Асафьевым, причем вся заметка называется ««Минин и Пожарский» — новая опера Асафьева».
Непонятно: ведь опера не пойдет?
28 июня.Стоит дикая жара.
Вечером к нам пришли Калужские и мы отправились с ними в ресторанчик Клуба мастеров искусств. Туда же должны были придти и Вильямсы. За каждым почти столиком знакомые лица. Тут и Блюменталь-Тамарина, и Млечин, и Соснин, Вольский, Барнет, Пессимист, Бухов, Комиссаров, Гедике… всех не упомнишь. К нам подсел, кроме Вильямсов, Яншин.
Злорадно хихикал, рассказывал, как он — на банкете в «Метрополе» по поводу награждения орденами — задал Немировичу вопрос:
— А как же вы, Владимир Иванович, «Чудесный сплав» ставили? Почему?
Оля смотрела на него ненавидящими глазами.
Пошли пешком до Страстного, а там сели на ночной автобус.
29 июня.Вечером пошли в кино с Вильямсами на «Маленькую маму». Чудесная картина, мы уж видели ее зимой на ночном просмотре. Потом пошли поужинать в это же мерзкое кафе «Журналист». Оно гаже вчерашнего и кормят хуже.
М. А. рассказал, что утром звонила Ванеева и выложила следующее: она говорила в Комитете с Боярским по поводу «Дон-Кихота». В Комитете поражены темой. Она не может самостоятельно, без коллектива, подписать договор, просит М. А. подождать до осени. М. А. не должен думать, что это против него в Комитете. Что ее страшно крыли на активе. Словом, собачья чепуха, из которой видно ясно одно, — что она трясется за себя и не смеет сделать ни одного шага решительного.
За ужином Петя рассказывал, что «Сусанин» пойдет непременно на Большой сцене к 20-летию. Что Городецкий уже сделал либретто, а Мордвинов, взяв всевозможные исторические материалы, поехал в Кисловодск, где, кстати, и Самосуд.
Кроме того, пойдут: «Кавказский пленник», «Этери», «Мать», «Броненосец Потемкин»… еще что-то.
